Когда-то в давние-предавние времена были и у гор могущественные покровители и заступники. Не раз показывались они людям, жившим у подножия гор. А часто случалось и такое, что злых и богатых наказывали они за скупость, обман и жестокость, а беднякам помогали.
Жил в Крконошах высокий старик с бородой до самого пояса. Звали его Крконош. Вряд ли где еще мог отыскаться такой выдумщик и проказник, как он. Иногда он так запутывал проезжих путников, что они снова и снова возвращались на то же самое место, где только что были.

Не раз на пути крконошских стеклодувов, что везли свой товар в город, вдруг появлялся старик с бородой до пояса: в страхе бросали они бокалы и кувшины и разбегались, кто куда. Случалось, что он разгонял табуны лошадей и стада коров, которые перекупщики тайными тропами гнали через границу. Но бедным людям он всегда старался помочь и, раздавая пригоршнями сокровища Крконош беднякам, радовался с ними вместе, как мальчишка.

Как-то раз забрался Крконош высоко в горы, в места, где давно уже не бывал. Увидел он на косогоре маленький домишко и не мог вспомнить, стоял ли он здесь когда-то или нет. Любопытно ему стало, что за люди живут в нем.

А в том домишке жила одна старушка с внучкой, к ним редко кто заглядывал, особенно с той поры, когда муж старушки умер. Жили они тихо и скромно, и мало кто вспоминал о них в ближайшем селении. Летом здесь, на склоне горы, было хорошо, но зимой, когда завывал холодный северный ветер, домик по самую крышу заносило снегом.

С осени до весны старушка усердно пряла пряжу, а внучка относила ее на продажу купцу в городок, что расположился в долине. Но как-то старушка захворала и смогла напрясть шерсти лишь под Рождество. Уложила она шерсть в корзину, а рано поутру отправила с ней внучку в город. Мороз стоял трескучий, ледяной ветер пронизывал до костей, корзина за плечами казалась еще тяжелее. Но девушка старалась идти быстрее, чтобы успеть продать пряжу, купить в городе все, что наказала ей бабушка, и поскорее вернуться домой.

В горах повстречался ей высокий старик с длинной белой бородой. Опираясь на толстую палку и с трудом переводя дыхание на крутых подъемах, он едва передвигал ноги по скользкой заледенелой тропинке.

"Наверное, это старый стеклодув или угольщик, — подумала про себя девушка. — Говорят, они тяжело дышат, когда состарятся."

— Здравствуй, дедушка, поздоровалась она, поравнявшись с ним.

— Здравствуй, доченька. А что ты несешь в корзине? Ведь с такой тяжелой ношей тебе не пройти по глубокому снегу в долине — столько его нынче намело! — сказал он ей.

— Несу я в город пряжу, — отвечала девушка. — Бабушка приболела, вот только вчера закончила прясть. Теперь я несу ее купцу на продажу, а на вырученные деньги куплю муки, гороха и масла, а то все запасы у нас уже кончились. Да и домой поскорей вернуться надо.

— А где же твои отец и мать, что самой тебе приходится с поклажей и за покупками так далеко ходить, да еще в такой мороз? — допытывался старик.

— Мои родители давно уже умерли, осталась я одна-одиношенька и живу со своей бабушкой. Вот я тоже научусь прясть, и легче нам станет. Бабушка говорит,что нам непременно повезет, и мы прогоним нужду из дома.

— Хорошо, что у твоей бабушки есть такая помощница, а вот я совсем один! Стар я стал и немощен, ни уголь выжигать уже не в силах, ни двор заготовить. Голодно мне и холодно, — вздохнул старик. — Хочу вот до темноты через горы перебраться. Может,приютит меня сестра.

— Ой, дедушка, не дойти вам голодному, — пожалела его девушка, развязала узелок, достала ломоть хлеба и протянула его старику.

— Подкрепитесь немного, а я скоро до города доберусь и на деньги за пряжу куплю себе что-нибудь поесть.

— Спасибо тебе, девонька. — Отломил старый угольщик кусочек корочки, пожелал девушке счастья и пошел дальше.

Девушка зашагала веселее и в полдень уже была в городе. Все жители, казалось, только и делали, что готовились к Рождеству. Изо всех труб на крышах валил дым, хозяйки пекли пироги и всякие печенья, прохожие со свертками и сверточками сновали из лавки в лавку, дети лепили снеговиков,катались на санках, смеялись, глазели на разукрашенные витрины.Купец лишь что-то пробурчал в ответ на приветствие девушки.

— Зачем ты сегодня пряжу принесла? Могла бы и после Рождества прийти. Кто ее сейчас покупать станет? — недовольно сказал он.

Вспомнила девушка о бабушке, о пустой кладовой, и по лицу ее так и потекли слезы.

— Нечего тут слезы лить!— проворчал купец. Хорошенько рассмотрев пряжу, он открыл ящик в столе и достал несколько монет.

С грустью взглянула девушка на маленькую кучку денег и на груду пряжи, что с таким трудом напряла бабушка.

— Трудные нынче времена, больше тебе никто не заплатит! — отрезал купец и подтолкнул девушку к выходу. — Передай своей бабке, пусть прядет быстрее да получше, тогда и получит больше. Такую пряжу я в следующий раз не возьму и сейчас-то взял, потому что Рождество на носу! — и он захлопнул за девушкой двери.

Бедная сиротка пробежала мимо булочных и кондитерских, мимо лавок с красивыми нарядами, лентами и украшениями. И взглянуть-то на них толком времени не было. Купила она немного муки, масла и гороха, как ей бабушка наказывала, и поспешила обратно домой.

Было еще холоднее, чем утром, ветер дул сильнее, снегу в долине выпало еще больше, с гор быстро надвигалась темнота, но девушка упорно шла вперед. Вдруг она заметила у дороги сгорбленного старика. Она сразу же узнала его. Это старый угольщик прислонил­ся к ели у обочины. Еще утром он едва передвигал ноги, а теперь от усталости и стоять не мог.

— Дедушка, дедушка! — затормошила его девушка. — Вы можете идти дальше?

Старик встрепенулся, будто пробудился от глубокого сна, и тяжело вздохнул.

— Ах, доченька, меня уже и ноги не держат. Присел я было отдохнуть, а вот подняться сил нет...

— Идемте, дедушка, идемте. Нельзя здесь сидеть, а не то замерзнете. Обопритесь об меня. Мы живем совсем рядом, обогреетесь да и миска похлебки у нас найдется! — подбадривала она его.

Старик, постанывая, с трудом поднялся на ноги и медленно зашагал за девушкой в гору.

А в домике старушка поджидала внучку, сидя у окна. У нее не было сил ни встать, ни ужин приготовить. Но она приветливо поздоровалась с путником, предложила обогреться у огня и поужинать с ними, вот только внучка что-нибудь приготовит.

Скоро в избушке вкусно запахло похлебкой с картошкой и грибами.

— Еды у нас немного, — сказала старушка, — но где хватает для двоих, там и для третьего найдется.

Поев, старый угольщик поблагодарил их за ужин, потом достал из полотняного мешка какой-то корешок и протянул старушке.

— Вы меня обогрели и накормили, хочу и я вам добром отплатить. Вот вам, бабушка, корешок, потрите им больные места, и всю хворь как рукой снимет. А тебе, доченька, я подарю эту еловую ветку, ведь нынче Рождество.

Поблагодарила его девушка, положила зеленую ветку на стол,и тут — чудо невиданное — стала она на глазах расти и превратилась в красивую нарядную елку, а на ней зажженные свечи, золотые и серебряные орехи и шишки, красные яблочки. Вся избушка от такой красоты преобразилась.

— Даже у господ в замке не бывало такой чудесной елки! Вскрикнула девушка от радости, обернулась, чтобы еще раз поблагодарить старика — а угольщика и след простыл, будто его никогда здесь и не было.

Тем временем старушка с интересом разглядывала корешок, что ей дал старик. Потерла она им больные места — и будто разом всю тяжесть с себя сбросила, ничего больше у нее не болело. Сгорбленная спина распрямилась, искривленные пальцы выпрямились, в руки словно вливалась былая сила. Взглянула она помолодевшими глазами получше на елку и видит — вся она от верхушки до самого основания из чистого серебра, а шишки на елке — слитки золота!

— Крконош! — не помня себя от радоcти, воскликнула старушка. — Этот старый угольщик был сам Крконош, хозяин наших гор! И нам подарил он немного из своих несметных сокровищ! Пожалели мы его, когда пришел он как бедняк, еще беднее и несчастнее, чем мы сами, вот он нас и отблагодарил.

— Спасибо тебе, добрый Крконош! — заплакала старушка от счастья.

С той поры не знали старушка с внучкой нужды, жили они в счастье и довольстве и часто в трудную минуту бедным людям помогали. Слух о них разнесся по всей округе, и не в одном доме вспоминали о них с благодарностью и любовью.