Не буди спящего дракона, Странник — он уже поел.
Не буди спящего дракона, Странник — он уже поел.
Hér um bil á miðri 18. öld var sá maður uppi í Fnjóskadal sem Þorgeir hét, hann var fæddur á Skógum á Þelamörk og var ógiftur og vinnumaður á ýmsum bæjum þar í dalnum, tryggur og blíður við vini sína, en harður og hefnigjarn við þá sem gjörðu móti skapi hans og það höfðu menn fyrir satt að hann mundi vera býsna göldróttur. Þess er getið að eitt sinn bað hann sér konu þar í dalnum eður í næstu sveit, en konan vísaði honum frá; varð honum skapþungt af þessu og heitaðist við hana. Eftir þetta er mælt hann hafi fengið sér flegið kálfshöfuð, sumir segja nautsklauf, og komið þar í hundslöpp, en hvort sem var kvað hann þar yfir galdra og magnaði það svo með fjandans krafti að af því átti að verða draugur sá í nautslíki sem síðan var kallaður Þorgeirsboli. Er svo mælt að hann hafi átt að senda þenna ófagnaðargest konu þeirri er honum synjaði ráðahagsins við sig og hafi boli átt að eiga við hana þar til hún hafi dáið af viðureign hans. Sumir segja það hafi komið niður á systur hennar og vitum við eigi hvort sannara er. Eftir þetta þorðu menn ekki að mæla í miðjum hlíðum við Þorgeir því ef ekki var gjört að vild hans var honum ekki ótamt að grípa til heitinga.
Nokkru síðar giftist hann og bjó á Végeirsstöðum í Fnjóskadal 27 ár og átti þar nokkur börn, þaðan flutti hann búferlum að Leifshúsum á Svalbarðsströnd og er mælt að mönnum hafi þótt vaxa reimleiki í héraðinu, því boli fylgdi jafnan Þorgeiri og börnum hans. Menn þóttust sjá hann og verða varir hans bæði vakandi og sofandi; sumir þeir er ekki sáu hann heyrðu hann oft baula með dimmri rödd og virðist það þá oftast vera eins að heyra og niður í jörð undir fótum þeirra. Oftast þóttust menn sjá hann í nautslíki og svo útlitandi sem fleginn væri bæði hausinn og svo allur skrokkurinn og lefði húðin öll aftan við hann og sýndist holdrosan jafnan snúa út, og dróst svo þessi dræsa á eftir honum þar sem hann fór. Stundum þótti mönnum hann vera í ær- eður kýrlíki með ýmsum litum; var hann þá oft að bera kálfi eður lambi og komst mjög við í hríðunum og emjaði sárt, en færi menn að forvitnast um þetta var allt á sama augnabliki horfið. Stundum sýndist hann sem hundur eður köttur o. s. frv. Það er sagt að flysjungur nokkur hafi átt að hafa í flimtingi við Þorgeir eitt sinn að sveit sín væri nautlaus og spurt hvort ekki fengist naut hjá honum; þetta hafi Þorgeiri gramizt og sagt hann skyldi ekki oftar biðja sig um naut, en eftir það hafi maður sá átt að deyja voveiflega og héldu sumir að Þorgeirsboli mundi hafa séð ráð fyrir honum. Það er haft eftir Þorgeiri á efri árum hans að hann þyrfti að nýja bola sinn upp aftur því hann væri í standi til að verða manns bani, og það þóttust menn fyrir víst vita að hann hefði svo gjört því það virtist umgangur hans vaxa um tíma í sveitinni svo fénaði og gripum var ekki með öllu óhætt fyrir beinbroti eður ónáttúrlegum flogum ef það varð á vegi þar sem hann fór sem fylgja undan Þorgeiri eða afkomendum hans og tengdamönnum; þó var sagt að umgangur þessi hefði dofnað að nokkrum tíma liðnum. Eftir þetta þóttust menn verða þess varir að Þorgeir væri að tala við bola sinn á næturnar og spyrja hann að hvort hann væri í nýja eða gamla belgnum sínum núna, en ekki heyrðu menn honum væri neinu svarað.
Til sanninda um það hvað fast boli fylgdi Þorgeiri og hans fólki er það sagt að eitt sinn hafi gamall maður gengið út úr bæ sínum um næturtíma, hafi hann þá þótzt sjá Þorgeirsbola í hlaðvarpanum og þar með Húsavíkur-Lalla og Eyjafjarðar-Skottu; réðust þau bæði í senn á bola og urðu miklar sviptingar; honum sýndist bola veita heldur miður því húðin flæktist aftan við hann og um fætur honum, en skrokkurinn sýndist sem nýfleginn og allur blóðrisa. Karlinn horfði á þenna leik stundarkorn, en vísaði þeim síðan öllum til neðstu byggða. En rétt að þessu búnu kom ættingi Þorgeirs. Það er líka haft eftir einni kerlingu að hún þóttist sjá bola hlaupa heim að bæ þeim sem hún var á, með uppsperrtan halann á undan ættmönnum Þorgeirs. Önnur kerling þóttist sjá svipi nokkura sjódauðra manna sem vóru nýdrukknaðir flakka þar um sjóarbakkana og teyma Þorgeirsbola milli sín, og taldi hún þetta bæði manna og óveðra fylgjur.
Svo bar við á bæ nokkrum í Fnjóskadal að drengur átta vetra ætlaði út úr bænum seint um kveld, en þegar hann kom í bæjardyrnar sýndist honum grár hestur standa á hlaðinu; honum sýndist hann hryggbrotinn svo kviðurinn náði ofan að jörð og skorin af honum bæði eyrun og svo sterturinn og væri hann svo blóðugur bæði aftan og framan. Drengurinn varð hræddur og hljóp inn og sagði frá og sagðist ekki vita hvaða skelmir hefði farið svona með skepnuna og beiddi fólkið að fara út og sjá. Það brá við og fór út, en sá ekkert; var svo leitað kringum bæinn og um túnið, og sást ekkert, en í sama vetfangi kom dóttir Þorgeirs og beiddi gistingar og þóttust menn þá vita að þetta hefði verið Þorgeirsboli. Á bæ í Höfðahverfi átti fulltíða maður að sækja kýr seint um kveld að áliðnu sumri, en þegar hann rak kýrnar yfir túnið heim að bænum sýndist honum koma gráskjöldóttur nautkálfur hlaupandi og í sömu svipan ríða annari kúnni. Hann sá kúna fara saman í hnipur og heyrði hana reka upp ógnarlegt og ámátlegt öskur, en um nóttina lét kýr þessi kálffangi sínu með miklum býsnum. Snemma um morguninn kom að þessum bæ mágur Þorgeirs og fór sömu götuna og hinn maðurinn rak kýrnar kvöldinu áður og eignuðu menn þá þetta Þorgeirsbola. — Einu sinni sá maður Húsavíkur-Lalla og Eyjafjarðar-Skottu á Þorgeirsbola, hann reið, en hún sat á húðinni eins og á sleða.
Á öðru eður þriðja ári þessarar aldar dó Þorgeir, en ættfólk hans dreifðist. Síðar linnti umgangi Þorgeirsbola og það er víst að nú á þessum tímum hvorki heyrir eða sér neinn til Þorgeirsbola, en þetta segjum við rétt eins og við heyrðum gamalt fólk segja á ungdómsárum okkar og þóttist það hafa satt að mæla, en hvað um það hefur liðið getum við ekki með vissu sagt. Og er svo lokið frásögnum þeim sem við höfum heyrt af Þorgeirsbola.
Um Þorgeirsbola. Íslenzkar þjóðsögur og æfintýri, Draugasögur (1238: I, 334-336)
Примерно в середине XVIII века в долине Фньоускдаль жил один человек по имени Торгейр, родом со Скоугар (с Лесов) и Телемарке; он был холост и нанимался работником на хутора в этой долине. Со своими друзьями он был надёжным и приветливым, а с теми, кто перечил ему — суровым и мстительным, и в округе он слыл страшным колдуном. Рассказывают, что как-то раз он посватался к одной женщине из тех мест, или из соседнего селения, но она ему отказала; он осерчал на нее и пообещал ей отомстить. Говорят, будто после этого он раздобыл ободранную телячью голову (по другим рассказам, бычье копыто) и вставил туда собачью лапу, — как бы то ни было, он поколдовал над ней и так наполнил её дьявольскими чарами, что из неё получился драуг в обличье быка, — его потом прозвали Торгейров бычок. Ещё говорят, будто он напустил это создание на женщину, которая отвергла его сватовство; этот бык, будто бы, преследовал её до тех пор, пока не довел до смерти. Иные говорят, что потом он преследовал и её сестру; чему из этого можно верить, неясно. Впредь никто не осмеливался сказать Торгейру слова поперёк, ведь, если что-то было не по нему, ему ничего не стоило застращать обидчика.
Впоследствии он женился и 27 лет жил на хуторе Вьегейрсстадир во Фньоускдале, и там у него родились дети; а потом он переехал в Лейвсхус на побережье Свальбарда, — и тогда жителям показалось, что привидений и прочей нечисти в округе стало больше; ведь драуг следовал и за самим Торгейром, и за его детьми. Он являлся людям во сне и наяву; те, кто не видели его сами, часто слышали его басовитый рёв, казалось, исходивший из-под земли под ногами. Часто он представал перед людьми в обличье быка и выглядел так: с головы и со всего туловища шкура содрана и свисает сзади, мездрой наружу, и волочится позади него при ходьбе. Иногда он являлся в образе коровы или овцы разных мастей; тогда он часто телился или ягнился и жалобно ревел от родовых мук, но когда кто-нибудь подходил посмотреть, в чём дело, всё в тот же миг исчезало. Иногда он принимал вид собаки или кошки и так далее. Как-то раз один повеса поддразнил Торгейра: сказал, что в его селении нет быка, нельзя ли, мол, одолжить быка у него. На это Торгейр рассердился и ответил: «В другой раз ты не будешь просить у меня быка», — а потом, говорят, этот человек умер внезапно страшной смертью; некоторые считают, что его порешил Торгейров бык. Сам Торгейр в старости признавался, что ему надо бы обновить своего быка, так как он способен убить человека. Считалось, что именно так Торгейр и сделал: одно время бык разбушевался настолько, что если на его пути (а он всегда шёл впереди Торгейра, его детей и близких) попадалась овца, или корова, она или ломала себе ногу, или ее начинали мучить загадочные припадки, — впрочем, через некоторое время как будто стало спокойнее. После этого кто-то якобы замечал, как Торгейр по ночам разговаривает со своим быком, спрашивает: «Ты в новой или в своей старой коже?» — но никто не слышал его ответа.
В доказательство того, как неотлучно бык следовал за Торгейром, рассказывают вот что: будто однажды старик ночью вышел из дому и увидел на лугу возле сарая Торгейрова быка, а с ним Хусавикского Лалли и Скотту из Эйафьорда; они вместе набросились на быка и стали его терзать; старик увидел, что быку приходится туго: его задние ноги запутались в волочащейся шкуре, а туловище было как бы недавно освежеванное, всё в кровоподтеках. Старик немного посмотрел на эту потасовку, а потом выманил всю братию в приморские селения. Едва он управился, как пришёл кто-то из родни Торгейра. А ещё одна баба рассказывала, что видела, как бык, задрав хвост, вбегает в тот двор, где она жила, а за ним идут родственники Торгейра. А другая старуха будто бы видела, как призраки людей, недавно утонувших в море, бродили по взморью и водили на верёвке Торгейрова быка; она посчитала, что это одновременно фюльгьи людей и предвестники непогоды.
Потом на одном хуторе во Фньоускдале произошло вот что: восьмилетний мальчик поздно вечером собрался выйти на двор, а когда он дошёл до дверей, ему почудилось, что во дворе стоит белый конь. Мальчишке показалось, что у коня сломана спина, а живот провисает до земли, оба уха и хвост отрезаны, и весь он в крови. Мальчик испугался, побежал в дом, рассказал об увиденном, прибавив, что не знает, какие изверги так обошлись со скотиной, и попросил народ выйти и взглянуть на это. Они тут же вышли, но ничего не увидели; потом поискали вокруг дома и на туне*, но никого не нашли. Тут пришла дочь Торгейра и попросилась на ночлег, и тогда все догадались, что это, должно быть, был Торгейров бычок.
На хуторе в Хёвдакверви в конце лета один из взрослых поздно вечером погнал коров домой, а когда он уже гнал их через свой тун*, ему померещилось, что прибежал серый пятнистый телок и начал крыть одну корову. Он увидел, как корова свернулась клубком, и услышал её страшный громкий рёв, а ночью эта корова после долгих мучений выкинула недоношенного телёнка. Рано поутру в гости на хутор заглянул зять Торгейра и прошёл той же дорогой, которой тот человек накануне гнал своих коров, — поэтому всё случившееся приписали Торгейрову бычку.
Как-то раз один человек видел Хусавикского Лалли и Скотту из Эйафьорда на Торгейровом бычке: он ехал на нем верхом, а она сидела на волочащейся шкуре, как на санях.
На второй или третий год нового века Торгейр умер, а его родня расселилась по разным местам. После этого бесчинства Торгейрова бычка стали всё реже, и в наше время, кажется, никто больше не видел и не слышал его; всё это мы рассказываем точно так, как в юности слыхали от стариков, а они, вроде бы, говорили правду, но сами мы не можем точно сказать, как всё было. На этом кончаются истории, которые ходят о Торгейровом бычке.
"О Торгейровом бычке". Перевод Ольги Маркеловой по изданию Jón Árnason 1956-1961, I (1215: с.241-244)
Þorgeir hét maður sem margir kölluðu Galdra-Geira; bróðir hans hét Stefán, kallaður Kvæða-Stefán, því sagt er að hann kvæði og syngi viðbrigða vel; þeir voru Jónssynir. Hinn þriðji maður er enn nefndur sem Andrés hét; hann var móðurbróðir þeirra bræðra; voru þeir allir úr Fnjóskadal og reru haustvertíð í Hrísey á Eyjafirði. Þessir menn er sagt að hafi starfað allir að því að búa bola út. Sagt er að Þorgeir fengi sér kálf nýborinn hjá konu þar á eynni, skar hann síðan þar sem honum þótti hentast, fló hann aftur á malir, sumir segja aftur af mölum svo hann drægi skinnið allt á rófunni, og magnaði hann með fjölkynngi. Þó þótti þeim frændum þetta ekki nóg að gjört, heldur létu þeir í benina af átta hlutum, af lofti og af fugli, af manni og af hundi, af ketti og af mús og enn af sjókvikindum tveimur, svo níu voru náttúrur bola með nautseðlinu. Gat hann því jafnt farið loft sem lög og láð og komið fyrir sjónir í öllum þeim myndum sem í honum voru náttúrur og eftir því sem honum þóknaðist. Þó boli væri svo útbúinn sem nú var sagt þótti Þorgeiri ekki ugglaust að hann kynni að verða yfirstiginn, fékk hann sér því sigurkufl af barni og steypti yfir hann.
Af því Þorgeir gekkst mest fyrir að útbúa bola og magna hann var hann við hann kenndur og kallaður Þorgeirsboli enda þurfti hann fyrst og fremst á honum að halda til vika. Svo stóð á að Þorgeir hafði beðið konu þeirrar sem Guðrún hét Bessadóttir; en hún vildi ekki eiga Geira. Sendu þeir henni þá bola. Þó var það nokkra stund að boli gat ekki unnið á henni; en að lokunum fór svo að henni varð hvergi vært fyrir honum og þegar hún var flutt bæja á milli urðu stundum að fylgja henni sex og átta menn því fáum þótti sér fritt með henni. Þó var hún stundum gripin af hestbaki og snarað þrjá eða fjóra faðma burtu þó henni fylgdu svona margir; en aftur hafði hún frið fyrir honum annað veifið. Loksins beið hún bana af þeim skráveifum sem boli gerði henni.
Einu sinni var Guðrún stödd við kirkju; kvaldi þá boli hana svo í kirkjunni að hún hafði engan frið og fékk svo hörð flog að henni lá við meiðslum. Gekk þá maður út úr kirkjunni og sá hvar boli lá á húshlið; önnur hlið hússins sneri að kirkjunni, en á hliðinni sem frá sneri lá boli og hafði granirnar upp á húsmæninum svo maðurinn sá í opnar nasir hans. Sýndist honum leggja gráan streng úr nösunum og út að kirkjunni. En þegar maðurinn kom svo langt að hann sæi á hina hlið hússins var skrokkurinn á bola að hverfa burtu af húsinu.
Bóndi nokkur Magnús að nafni bjó á bæ þeim í Höfðahverfi sem Sund heitir. Kona Magnúsar hét Helga og var náskyld Guðrúnu Bessadóttur. Eftir lát Guðrúnar beindist boli helzt að Helgu og kvaldi hana sí og æ. Þá var kunnáttumaður uppi í Eyjafirði sem Torfi hét og átti heima á Klúkum. Torfi var beðinn að fyrirkoma bola og frelsa með því Helgu. Fór Torfi út að Sundi og sá hvar boli hélt sig; lá hann á baðstofunni uppi yfir Helgu og kvartaði hún mjög um hvað þungt væri ofan á sér, einkum á fótunum þó þeir væri naktir; enda lá boli rétt uppi yfir þeim. Torfi gat ekki fyrirkomið bola af því hann sagðist ekki vita hvort sigurkuflinum hefði verið hleypt ofan af barninu eða það hefði verið sprett á hann neðan á fótum og honum svo smeygt upp af því, því það væri ýmist, en í kuflinum væri hann illa vinnandi. Sögn manna var það að Helga hefði um síðir beðið dauðann af völdum bola og að hann fylgdi fólki hennar lengi eftir það.
Þó það væri upphaflega tilætlun Þorgeirs með bola að láta hann gera út af við Guðrúnu hafði hann til að gera ýmsar fleiri glettur þeim sem hann þóttist eiga varhefnt við því jafnan var boli honum fylgisamur og stundum nógu nærgöngull. Oft sendi Þorgeir hann til að ríða kúm annara manna og ónáða þær og rak hann þær oft afvega. Tíðum heyrðu menn hann og gaula í þoku og myrkri.
Þorgeir var eitt sinn kominn að Hallgilsstöðum og var þar um lestur, en gekk oft út undan lestrinum. Þegar búið var að lesa kom bóndi út með Þorgeiri og sáu þeir þá sem þokubelti norður til fjallsins, en annars var heiðskírt veður. Þá sagði Þorgeir: "Djöfull getur hann orðið langur núna". Ætluðu menn að hann ætti við bola og neytti hann þá þess að ein náttúra hans var af lofti. En litlu síðar rak á grenjandi byl og hugðu menn að boli hefði vitað það fyrir, og oft urðu menn slíks varir fyrir illviðrum og öðrum tíðindum.
Sagnir eru um það nyrðra að þau Húsavíkur-Lalli og Eyjafjarðar-Skotta, heldur en Hleiðrargarðs-Skotta, hafi slegið sér saman við Þorgeirsbola og ekið fram endilanga Fnjóská; en það var húðin af bola sem þau Lalli og Skotta sátu á, en boli dró allan drösulinn á halanum.
Þegar bola gekk ekki vel að koma því fram sem hann átti að vinna fyrir Þorgeir hvarf hann aftur heim til hans og beindist að honum sjálfum, gerði honum ýmsar glettur og vildi fyrirkoma honum. En þó Þorgeir væri vel fær í galdri veitti honum allörðugt oft og tíðum að verja sig fyrir bola og mátti alls til kosta ef einhver gutti hljóp í bola við hann. Einu sinni sótti boli svo fast eftir að ná lífi Þorgeirs að hann flúði ráðalaus undan honum inn í bæ til konu sinnar. Konan hélt á ungbarni sem þau áttu og ætlaði Þorgeir að taka það í þessum vandræðum og fá bola til að sefa hann með því. En konan bað hann í öllum bænum að gera það ekki, heldur skyldi hann taka kvígu sem þau áttu úti í fjósi og gefa honum hana. Það gerði Þorgeir, leysti kvíguna og hleypti henni út. En að stundu liðinni fannst kvígan öll sundur tætt í smástykki nálægt bænum. Síðan er ekki getið að hann hafi gert illt af sér til muna nema hvað hann ærði oft kýr eftir það. Hann fylgdi og ættmönnum Þorgeirs og ekki þorði Þorgeir annað en láta dætur sínar sem báðar hétu Ingibjörg bera rúnstafi í svuntum sínum til varnar sér fyrir bola.
Þegar boli sást var hann í ýmsum myndum eins og áður er sagt; stundum í mannslíki eða hunds, en oftast í nautslíki með horn, fleginn aftur á hala og dró húðina blóðuga á halanum á eftir sér. En í hverri mynd sem hann sást þótti hann ærið ljótur og voru flestir menn við hann hræddir. Það er sögn flestra manna að Þorgeir hefði ekki komið bola fyrir áður en hann andaðist enda er það í mæli að þegar Þorgeir lá banaleguna og var aðframkominn hafi grár köttur, aðrir segja svartur hvolpur, sézt liggja í hnipri á brjóstum hans og væri það ein mynd bola. Sumir segja að boli hafi verið búinn til í byrjun 18. aldar, en aðrir nálægt miðri þeirri öld.
Þorgeirsboli. Íslenzkar þjóðsögur og æfintýri, Draugasögur (1238: I, 336-338)
Жил человек по имени Торгейр, по прозвищу Гейри-Колдун; его брата звали Стефаун, а прозвище у него было Стефаун-Певун, так как, по слухам, он на диво хорошо пел; их отца звали Йоун. И ещё надо упомянуть третьего человека — Андрьеса; он приходился им дядей по матери. Они были родом из Фньоускадаля, а зимой рыбачили на острове Хрисей в Эйафьорде. Говорят, все они принимали участие в создании Бычка. Торгейр будто бы достал у одной женщины на этом острове новорождённого телёнка, порезал его в определенных местах, содрал ему шкуру до бёдер (по другим рассказам, на бёдрах) так, чтоб шкура волочилась у него сзади, и наделил колдовскими чарами. Но этого братьям показалось мало, и они вложили ему в рану восемь свойств: от воздуха и от птицы, от человека и от собаки, от кошки и от мыши, а ещё от двух морских див, — у быка стало девять сущностей, считая вместе с его собственной, бычьей. Потому он мог двигаться и по суше, и по воде, и по воздуху, и принимать по своему желанию обличья всех существ, чьими свойствами он был наделен. И хотя бык был снаряжён описанным образом, Торгейр побоялся, что он не будет непобедим, поэтому он раздобыл «сорочку» новорождённого ребёнка и набросил на него*.
Так как созданием быка и наделением его разными способностями занимался в основном Торгейр, то быка так и назвали по нему, да и ему бык тоже был нужен больше всего. Как-то Торгейр посватался к женщине по имени Гвюдрун Бессадоттир, но она не захотела идти замуж за Гейри. Тогда они напустили на неё быка. Сперва он долго не мог одолеть её, но потом ей не стало от него спасения, и когда её отвозили на другой хутор, с ней приходилось ехать шестерым, а то и восьмерым, потому что мало кто чувствовал себя в безопасности рядом с ней. Но даже если её сопровождало столько народу, её иногда поднимало из седла и отбрасывало прочь на три-четыре сажени. Но временами он оставлял её в покое. В конце концов бесчинства быка довели её до могилы.
Однажды Гвюдрун пошла на мессу. Бык стал так мучать её в церкви, что она не находила себе места, с ней случился такой сильный приступ, что она едва не сделалась калекой. Тогда из церкви вышел человек и увидел быка на крыше соседнего дома; одна стена дома выходила к церкви, и бык лежал на противоположном скате крыши, а морду положил на конёк, так что можно было различить его открытые ноздри. Тот человек заметил, что из них прямо в церковь тянется серая нить. Но когда он дошёл до такого места, с которого был виден противоположный скат крыши, тело быка уже исчезало.
Один бонд* по имени Магнус жил в Хёвдакверви на хуторе, который называется Сюнд (Перешеек). Жену Магнуса звали Хельга, она была в близком родстве с Гвюдрун Бессадоттир. После гибели Гвюдрун бык переметнулся к Хельге и постоянно её мучил. В Эйафьорде был знающий человек, его звали Торви, и жил он в Копнах*. Этого Торви попросили избавить Хельгу от быка. Торви прибыл в Сюнд и увидел, где бык: он лежал на крыше бадстовы, как раз над Хельгой, а она жаловалась, что на неё что-то сильно давит, особенно на ноги, хотя она и босиком; а бык лежал как раз над её ногами. Торви не смог одолеть быка: он сказал, что не знает, каким именно образом на быка надели «сорочку»: набросили сверху, или сперва натянули снизу, а потом загнули вверх, потому что это бывает по-разному, — а в «сорочке» бык непобедим. Люди говорят, что в конце концов бык замучил Хельгу до смерти, и потом он ещё долго преследовал её родных и близких.
Хотя изначально бык нужен был Торгейру, чтобы разделаться с Гвюдрун, с его помощью он мстил и другим людям, с которыми ему надо было свести счёты, — так как бык всюду неотлучно следовал за Торгейром, и нередко нападал на людей. Торгейр подпускал его к чужим коровам, он покрывал их, тревожил и сбивал с дороги. Люди часто слышали в темноте и тумане его рёв.
Однажды Торгейр прибыл в Хатльгильсстадир, находился там во время домашнего богослужения, и во время чтения часто выходил. После богослужения вместе с Торгейром вышел хозяин, и они увидели, что к северу к горе как будто тянется полоса тумана, хотя погода была ясная. Тут Торгейр произнёс: «Вот чёрт, как он умеет растягиваться!» Считается, что это он сказал о быке, ведь тот пользовался тем, что одна его сущность была от воздуха. А немного погодя началась страшная пурга, и все подумали, что бык это предчувствовал. Такое же явление потом часто видели перед сильными бурями или какими-нибудь другими важными событиями.
На севере страны существуют рассказы, что Хусавикский Лалли и Скотта из Эйафьорда, а может, и Скотта из Хлейдраргарда, примкнули к Торгейрову бычку и ездили на нём вдоль реки Фньоускау. Лалли и Скотта сидели на волочащейся шкуре быка, а он тянул их на хвосте.
Когда быку не удавалось выполнить задание Торгейра, он возвращался к хозяину и обращался против него, мучал его и пытался погубить. И хотя Торгейр был сведущ в колдовстве, нередко ему лишь с большим трудом удавалось защищаться от быка; особенно туго ему приходилось, если быку попадала шлея под хвост, и он разъярялся на него. Однажды бык так упорно хотел убить Торгейра, что тот обратился в бегство и примчался домой к жене. Жена держала на руках их младенца, а Торгейр собрался было взять ребёнка и бросить его быку, чтоб он отстал, и так спастись от беды. Но жена умоляла его не делать этого, а лучше отдать ему тёлку, которая стояла у них в хлеву. Торгейр так и поступил: отвязал тёлку и выпустил из хлева. Через некоторое время тёлку нашли возле хутора, растерзанную в клочки. После этого за быком никаких грехов, вроде бы, не водилось, кроме того, что он стал часто пугать коров. Родню Торгейра он тоже преследовал, и Торгейр никуда не отпускал своих дочерей, которых обеих звали Ингибьёрг, без рунической палочки за передником, для защиты от быка.
Как уже говорилось, бык являлся в разных обличиях: порой в образе человека или собаки, но чаще всего в образе рогатого быка, за которым на хвосте волочилась его окровавленная содранная шкура. Но какое бы обличье он ни принимал, он был гадким, и многие его пугались. Большинство утверждает, что Торгейру до самой кончины не удавалось извести быка, потому что когда Торгейр лежал на смертном ложе и уже преставился, то на его груди видели свернувшегося в клубок серого кота, а другие говорят, чёрного щенка, и это было одно из обличий Торгейрова бычка. Некоторые считают, что этого быка сделали в начале XVIII века, а другие — что ближе к середине этого века.
"Торгейров бычок". Перевод Ольги Маркеловой по изданию Jón Árnason 1956-1961, I (1215: с.245-249)
Í Vestur-Þingeyjarsýslu voru þrír óvættir: Mývatns-Skotta, Húsavíkur-Lalli og Þorgeirsboli (ᴐ: Fnjóskadalsboli). Húsavíkur-Lalli var danskur draugur með útlendu sniði á sér og í mesta vinfengi við Mývatns-Skottu; stundum sást og Þorgeirsboli í för með þeim. Eitt sinn sáust þau öll fara eftir Fnjóská endilangri á ís á þann hátt að boli ók Skottu og Lalla á húðinni af sjálfum sér. Engi voru þau sérlega grimm eða mannskæð, en boli lagðist á kýr og drap þær; var honum jafnan kennt ef kýr kvilluðust. Hann brást í ýmsar myndir og er sagt að eitt sinn hafi hann teygt sig svo mikið að hann hafi litið út eins og þokubelti í fjallahlíðum. Þá átti Þorgeir á Vegeirsstöðum í Fnjóskadal, faðir bola, að hafa sagt: „Bölvuð fari á þér lengdin!“ Sumir segja að Þorgeir hafi gjört hann úr herðablaði af nauti; aðrir segja að hann hafi magnað kálf. Hann fylgdi Þorgeiri og hans ættmönnum og áður en þeir komu á bæi sást hann og heyrðist til hans.
Sögumaður minn, Benjamín Pálsson, segist sjálfur hafa heyrt hann og séð á undan konu Steffáns bróður Þorgeirs. Benjamín bjó í Víðigerði fyrir ofan Espihól í Eyjafirði. Hann heyjaði yfir í Munkaþverárengi austan árinnar og flutti heyferð á koldimmu haustkveldi heim til sín. Leið hans lá um lág, svokallaða Pálslág; þar var heimaengi hans. Benjamín sér rétt fram undan sér einhvern stórgrip og kom fyrst til hugar að þar væri hross eitt sem vant var að sækja í engið, en sér að það var í nautsmynd og í sama bili frýsar og fælist hesturinn sem hann reið á, en gjörði það hvorki fyr né síðar; heyhesturinn kippti í tauminn svo fast að hann stökk af baki, en þegar hann leit upp aftur sá hann ekkert. En heima hjá honum var kominn Steffán bróðir Þorgeirs.
Annað sinn var Benjamín á ferð á glóbjartri haustnóttu skammt frá bæ sínum. Hann nemur staðar á einum mel og heyrir nautsöskur allmikið og heyrist honum það vera rétt hjá sér. Hann skyggnist um og sér ekkert, en sá þó mjög víða yfir af hólnum, og í sama bili heyrir hann annað öskur þaðan af meira rétt hjá sér; en ekkert sér hann. En þegar hann kom heim var Steffán kominn.
Ótal slík dæmi mætti finna um Þorgeirsbola.
Frá Þorgeirsbola. Íslenzkar þjóðsögur og æfintýri, Draugasögur (1238: III, 401-402)
В Западной Тингейярсисле было три злых духа: Скотта из Миватна, Лалли из Хусавика и Торгейров Бык (Бык из Фньоускадаля).
Лалли из Хусавика был датским привидением с заграничным обликом. Он был в большой дружбе со Скоттой из Миватна. Иногда в их обществе появлялся и Торгейров Бык. Однажды их всех видели следующими вдоль реки Фньоускау по льду, причём бык вёз Скотту и Лалли на себе.
Они не были особенно жестокими или опасными для человека, но бык нападал на коров и убивал их. Если корова заболевала, в этом всегда винили его. Он принимал различные обличья, и говорят, что однажды он так сильно вытянулся, что стал выглядеть словно полоса тумана на склонах гор.
По слухам, Торгейр из Вегейрсстадира в Фньоускадале, "отец" быка, сказал тогда так:
— Да будь проклята твоя длина!
Некоторые говорят, что Торгейр сделал его из бычьей лопатки; другие говорят, что он заколдовал телёнка. Бык преследовал Торгейра и его родственников и прежде, чем они приходили на какой-нибудь хутор, его было видно и слышно.
По словам моего рассказчика, Беньямина Паульссона, он сам слышал и видел быка перед тем, как встретить жену Стеффауна, брата Торгейра*.
Беньямин жил в Видигьерди выше Эспихьоуля в Эйяфьорде. Он убрал сено на лугу на восточном берегу реки Мункатверау и повёз его тёмным как уголь осенним вечером к себе домой.
Путь его лежал через так называемую Впадину Пауля; там был его домашний луг. Беньямин увидел прямо перед собой какую-то скотину, и сначала ему подумалось, что на луг пробралась какая-то лошадь. Но потом он увидел, что это был бык, и в тот самый момент конь, на котором он ехал, испугался и захрапел так, как не делал ни до, ни после. Конь рванул вожжи так сильно, что Беньямин вылетел из седла. А когда он посмотрел туда снова, то ничего не увидел.
А дома мимо него прошёл Стеффаун, брат Торгейра.
Другой раз Беньямин был в пути в светлую осеннюю ночь недалеко от своего хутора. Он остановился у одного холма и услышал очень громкий бычий рёв и показалось ему, что это было прямо перед ним. Беньямин посмотрел и ничего не увидел, хотя с холма было очень хорошо видно. В тот самый момент услышал он рёв, ещё сильнее, прямо возле себя; но он ничего не видел.
А когда он пришёл домой, то встретил Стеффауна.
Бесчисленное множество таких историй можно найти о Торгейровом Быке.
"О Торгейровом Быке". Перевод Тимофея Ермолаева по изданию Jón Árnason 1956-1961, III (**)
Эти истории, можно сказать, стали классикой и были настолько популярны в Исландии, что в XIX веке, когда часть исландцев в поисках лучшей жизни переселилась в Канаду и США, появились свидетельства о том, что в этих местах также стали видеть Торгейрова бычка.
Comments
Хех, гомункул!
Взял на себя ответственность по паспортизации всех статей. Классификация экспериментальная, прошу сильно не пинать )
Экстранаучная классификация
- статус — артефакты
- домен — интеграрные
- тип — витализированные
- класс — гомункулы
- семейство — ультимы
- персона —ТОРГЕЙРОВ БЫЧОК
Национальная классификация
- Драуги
Физиология
- Человек, Кот, Бык, Баран, Собака, Лошадь, Корова
Ареал
- США, Канада, Исландия
Дополнительные способности-особенности
- Агрессивность, Опекунство/охрана
Культурно-географическая
- Исландская мифология и фольклор
Отправить комментарий