Курьёзное такое происшествие случилось в 1831 году, в селе Подосах, Киевской губерни, Бердичевского уезда. Впервые тогда появилась холера и своими многочисленными жертвами надолго оставила в памяти народа этот год, известный у него и доселе под названием «великого помірка” (великого мора). Тогда по сёлам умирало ежедневно по несколько десятков душ в каждом.

Завернула эта "пошість" и в село Подосы. С начала июня стали умирать селяне по одному, по два в день; но чем дальше, тем смертность становилась больше. 24 июня умерло 8 душ, лежало больных до двадцати.

Селяне не знали что делать, как отвратить от себя такое зло. Пробовали различные средства: святили воду в криницах на четырёх концах селения, заставляли нескольких женщин, в одежде Евы, под вечер, оббежать вокруг всего села; ни то, ни другое средство нисколько не помогло. Наконец, кто-то посоветовал обратиться к Максиму Мазуренку, крестьянину соседнего селения Степанок, который, как ходил слух, может излечивать всякую болезнь. 28 июня два крестьянина из села Подосов приехали к Мазуренку с просьбой отправиться к ним для истребления открывшейся у них болезни. Мазуренко согласился и на другой день был в Подосах. После некоторых расспросов он объявил крестьянам, что вся эта болезнь происходит от умерших недавно местного пономаря и его жены, похороненных в одной могиле и в одном гробу.

— Это они, — говорил Мазуренко, — встают ночью, вылазят из своих гробов и ходят по селу, по хатам: где в хату зайдут и дохну́т на человека, тотчас он и заболеет, а кого ещё и кровь высосут, тот не поднимется уже во веки вечные.

Тут его заявление подтвердила крестьянка Явдоха Карпенкова. Она стала рассказывать, как однажды поздним вечером встретил её на улице умерший пономарь и, ударив палкой, велел вести его к своему сыну, местному дьячку. «Я, говорит, подвела его к дьяковой хате, отворила дверь и впустила его в сени, а сама стала под хатою и слушаю, что-то будет; как вдруг загрохотали миски и горшки в хате, а на другой день, помню, жаловался дьячок, что кто-то ночью потолк у него в хате все миски и горшки: даже, говорит, шлеи и вожжи нашёл я близ церкви, а помню хорошо, что с вечера положил их под хатою на завалине».

Хотя Явдоха считалась полоумной, но в настоящую минуту всё село потеряло голову, и все вполне поверили заявлениям Карпенковой.

— Так что-ж, Максим, нельзя-ли как беде помочь?

— Отчего нельзя? — можно. Нужно только сейчас же идти к могиле пономаря и его жены, откопать их и отрубить им головы; а то вот у вас сегодня умерло девять душ, а на завтра умрёт ещё больше, если только этого не сделать.

Нужно было добиться согласия дьячка, сына покойников, которых предложенная мера касалась. И вот громада направляется к дьячку с просьбой отрыть могилу отца и матери его.

— Что хотите делайте с ними, только бы они не ходили больше по селу, — ответил дьячок Федор Левицкий.

Тогда громада, предводительствуемая Мазуренком, двинулась к кладбищу.

Разрыли могилу, открыли гроб; Мазуренко с топором в руках вскочил туда и принялся рубить головы пономарю и его жене; ударил раз, другой, — из перерубленной шеи показалась кровь.

— Вот видите, сколько проклятые выпили людской крови! — заметил Мазуренко.

— И в самом деле, — подтвердил замечание Мазуренка присутствовавший при вскрытии могилы местный сотский Денис Дмитренко и прибавил: «а ведь всё это кровь христианская».

— Дайте же мне осиновый кол, и я их приткну тут до самой земли; тогда уж не поднимутся больше.

Подали два колка, Мазуренко пригвоздил ими пономаря и его жену. Затем потребовал хворосту и тут же в гробу сжёг их головы.

— Теперь засыпайте землёю, обратился к присутствовавшим; уже больше не встанут.

В благодарность за такое лечение подосская громада решила выдать Мазуренку из общественной казны рубль серебром, да пол-корца ржи и, сверх того, послать трёх человек для уборки Мазуренкового хлеба.

Между тем вскоре дошло известие о врачевании Мазуренка до местного начальства; последнее привлекло его к уголовной ответственности. На суде Мазуренко заявил, что он уже в течении пяти лет пособляет людям в различных болезнях, что делает это в силу врождённой способности: «Я, говорит, родился упырём, и пока жить буду, буду помогать людям в их болестях».

Для излечения самого Мазуренка от «упырства» начальство предало его церковному покаянию на полтора года (827: с.169-171).