Доктор биологических наук Б. ГОЛОВКИН.
Таинственный псевдозверь

"Между реками Волгой и Яиком... есть некое семя, в общем очень похожее на семя дыни, только немного крупнее и круглее; если его зарыть в землю, то из него вырастает нечто, очень похожее на ягненка, в пять пядей вышиной, оно называется на их языке Баранец, что значит ягненочек ибо оно имеет голову, глаза, уши и все прочее в виде недавно родившегося ягненка и, кроме того, снабжено тончайшей шкуркой, которые весьма многие в тех странах употребляют для подкладки шапок. Сверх того... это растение, если только позволительно назвать его растением, имеет и кровь, но мяса у него нет, а вместо мяса есть какое-то вещество, очень похожее на мясо раков. Затем копыта его не роговые, как у ягненка, а покрыты чем-то вроде волос, наподобие рога. Корень у него находится у пупка или посредине живота. Живет оно до тех пор, пока сам корень, истребив вокруг себя травы, не засохнет от недостатка корма. Это растение обладает изумительной сладостью, почему его с жадностью ищут волки и прочие хищные звери" (З. Герберштейн. "Записки о московитских делах").
Такая пространная цитата - самое первое (начало XVI века) и самое полное описание того непонятного существа, которое долгое время ученые называли зоофитом.
Зоофит. Из наших современников вряд ли кто толково сможет объяснить значение и происхождение этого слова. Нет его ни в толстых энциклопедиях, ни в словарях, разве что всезнающий Владимир Иванович Даль высказывается о нем весьма туманно: это "животнорастение, живоросль, росляк". Первое слово - точный перевод "зоофита" на русский язык, остальные - очень редкие в обиходе и в свою очередь требующие дополнительного разъяснения.
Мы начали рассказ со свидетельства одного из самых ранних западноевропейских путешественников, посетивших нашу страну и оставивших описание обычаев, нравов, уклада жизни московитов и природы малоизвестной дотоле на Западе таинственной Московии. Именно в описание чудес природы и попали сведения о баранце.
Позже упоминания о баранце можно найти и у других авторов, побывавших подобно З. Герберштейну у нас в разные годы - немца А. Олеария (1633 и 1635 год), француза Ж. Маржерета (1609 год), курляндца Я. Рейтенфельса (1680 год). Правда, со временем описания баранца становились все короче и, если можно так сказать, невнятнее, поскольку постепенно они утрачивали образность и точность рассказа З. Герберштейна.
Что же касается ботаников, то они, упоминая зоофита, тоже были довольно скупы, особенно на детали, которые указывали на "животные" признаки баранца. Зоологи же вообще хранили о нем молчание.
Отец систематики Карл Линней мог бы, наверное, проигнорировать эту странную животно-растительную химеру, поскольку сам он ее, очевидно, не встречал, а упомянутые выше описания баранца скифского, или агнца, были некорректны с точки зрения классической морфологии. Тем не менее он нашел место этому монстру в своей системе растений, поместив его в класс тайнобрачных папоротников, то есть споровых растений, хотя Герберштейн прямо указал на наличие у баранца семян. В таком решении Линней, впрочем, не был новатором: папоротниковую природу баранца впервые обнаружил почти за полвека до него немецкий естествоиспытатель Э. Кемпфер. Правда, Кемпфер, как и Линней, в Россию не приезжал.
А что же ботаники российские? Как они отнеслись к баранцу, который, казалось бы, для них был более знаком, нежели ботаникам западноевропейским?
Похоже, для них он оказался таким же открытием, как и для Герберштейна. Мне удалось найти лишь одно упоминание об этом зоофите в сочинении Н. М. Максимовича-Амбодика "Врачебное веществословие", вышедшем в 1788 году. "Агнец скифский, - писал Максимович, - есть растение, самородно прозябающее (произрастающее. - Б. Г.) в Китайском государстве, Татарии, Скифской земле и около реки Волги". Весьма странное сочетание относительно точного указания "около реки Волги" и "в Татарии", менее четкого "Китайского государства" и архаического, уже не существовавшего в то время понятия Скифской земли.
Все это не иначе дань памяти "Запискам" З. Герберштейна, ведь та же Татария для ботаников того времени уже не была неизведанной землей, этакой terra incognita. Например, директор Московского ботанического сада Т. Гербер еще в 1739 году побывал в тех местах и составил определитель "Волжская флора", где ничего похожего на баранца не описано.
А Максимович тем временем продолжает: "От Линнея причисляется к тайнобрачным папоротникам. Ему... приписывают крепительную и вяжущую силу". Как видите, здесь ни слова о сходстве баранца с настоящим ягненком. И, наконец, "...в наших аптеках скифский агнец еще нигде между лекарствами не обретается".
Так подошла к концу занимательная легенда об одном из чудес земли Русской. И все же, что побудило Герберштейна рассказать нам ее? Где, говоря языком нашего современника, ее первоисточники, ведь Герберштейн, не видевший сам удивительное создание, в свою очередь должен был пользоваться чьими-то рассказами. Чьими же?
Сейчас точно установить этого автора за давностью лет, по-видимому, невозможно, однако уточнить кое-что все-таки стоит. Думается, что эта история началась намного раньше XVI века. Во времена Герберштейна для западноевропейских ученых Московия была тем же, чем была, скажем, Скифия для древних греков. Вспомним историка и географа Геродота (V век до н. э.). "Между Тавридой и Днепром, - писал он, - лежит необозримая бескрайняя степь. Здесь восемь месяцев царит зима с ужасными холодами. Воздух в это время заполнен летающими перьями (то есть снегом. - Б. Г.). Некоторые люди там питаются человеческим мясом, а другие обращаются на несколько месяцев в волков (одеваются в звериные шкуры. - Б. Г.). На севере же живут люди, которые спят шесть месяцев в году". Последнее, возможно, относится уже не к людям, а к медведям.
Похоже, что и описание баранца, сделанное Герберштейном, основывалось на источниках такой же степени достоверности и возраста, что и сведения Геродота о скифах, недаром баранец вошел в историю под названием "скифский агнец".
На этом можно было бы поставить точку, если бы не одно обстоятельство. Баранец объявился снова! Но уже не в Татарии и не в Скифских землях, а в Юго-Восточной Азии и Северной Индии. Оказалось, что баранец можно встретить в... ботанических садах! Только ничего "бараньего" в его облике нет. Под латинским названием Cibotium barometz Link там выращивают древовидный папоротник, ствол которого густо покрыт буроватыми или рыжеватыми волокнами, напоминающими шерсть животного. На этом сходство его с легендарным баранцом и кончается.
Отголосок легенды бытует до сих пор и в названии довольно известного растения нашей отечественной флоры. Это, правда, не папоротник, а плаун, который тоже называется баранец (Huperzia selago). Встречается он от тундры до широколиственных лесов в европейской части страны, в том числе и в Татарии. Обильно ветвящиеся ползучие стебли его покрыты многочисленными жесткими, острыми листочками, но усмотреть сходство их с овечьей шерстью весьма затруднительно. Во всяком случае таких ассоциаций не возникло у Карла Линнея, который дал первое научное описание этого растения.