Давно, очень давно — хилахи-ю — в горах жила ужасная людоедка, чудовищная женщина, которая поедала человеческую печень. Она могла принять какую угодно форму или вид, но в настоящем обличье походила на простую старуху, только тело ее покрывала кожа твердая, точно камень, которую ничто не могло ни ранить, ни пробить, а на правой руке был длинный указательный палец из камня, похожий на шило или острие копья — им она ударяла всякого, к кому удавалось подобраться близко. Вот почему ее называли Утьлуньта — «Палец, как копье», а из-за каменной кожи, иногда называли Наньюнаи — «Каменное платье». Было там еще одно одетое в камень чудовище, что убивало людей, но это уже другая история.

Та, чей палец, как копье, владела могуществом легко поднимать и нести огромные скалы, а еще слеплять их вместе просто ударяя друг о друга. Решив перебраться через труднопроходимый край, она задумала построить по воздуху большой каменный мост от вершины Нанью-тлугуньи или «Древесной скалы» в горах Хивасси — до Санигилаги (горы Уайтсайд) на Голубом хребте, и работа на Древесной скале пошла очень хорошо — но тут в мост ударила молния и разбросала осколки по всему хребту, где до сих пор может их увидеть проходящий путник. Обычно Утьлуньта бродила по горам у истоков ручьев и в темных ущельях Нантахалы, всегда голодная и высматривающая добычу. Ее излюбленным местом на стороне Теннесси была тропа возле зияющего провала, где гора Чилхови спускается к реке.

Порой какая-то старая женщина показывалась у тропинки возле поселения, где дети играли или собирали клубнику, и ласково-ласково звала: «Подите сюда, внучатки, подите к своей бабушке, она украсит вам волосы». Если маленькая девочка подбегала и клала голову на колени старухе, чтобы та причесала и приласкала ее, старая ведьма нежно гладила ребячьи волосы, дожидаясь пока дитя заснет, а затем пронзала сердце или затылок длинным пальцем-шилом, спрятанным под одеянием. Потом вынимала из ребенка печень и съедала.

Она входила в дом, приняв облик ненадолго ушедших домочадцев, и поджидала возможности ударить кого-нибудь длинным пальцем и вытащить печень. Она могла проткнуть совсем незаметно, и несчастный обычно ни о чем не подозревал — удар не оставлял раны и не причинял боли, — и занимался своими делами, пока не охватывала вдруг слабость; тогда он начинал понемногу чахнуть, твердо уверенный, что умрет, потому что Та, чей палец, как копье, забрала его печень.

Когда чероки по своему обычаю выходили осенью в горы — сжигать палую листву и собирать на земле каштаны, они никогда не были в безопасности, потому что старая ведьма сторожила их и, едва заметив дым, понимала где сейчас индейцы и подбиралась к ним, чтобы застать врасплох. Поэтому они старались держаться вместе и очень осмотрительно подпускали к лагерю любого чужака. Но если кто-то спускался к ручью, чтобы напиться, никто не знал — человек ли это вернулся и сел рядом или пожирательница печени.

Порой Утьлуньта принимала истинный облик, и как-то раз одинокий охотник, бродя вдали от селений, увидел старую женщину с причудливой рукой, что шла по лесу и напевала себе под нос низким голосом:

Увела натсику. Су са сай.

Печень поедаю я. Су са сай.

От этой довольно милой песенки у охотника кровь застыла в жилах, ведь он узнал пожирательницу печени и молча поспешил прочь, пока она ничего не заметила.

Наконец созвали великий совет, чтобы придумать как избавиться от Утьлуньты, пока она не уничтожила всех. Люди пришли отовсюду и после долгих разговоров решили — лучше всего поймать ее в ловчую яму, тогда все воины смогут напасть разом. Поперек тропы выкопали глубокую ловчую яму и накрыли травой и дерном, чтобы земля казалась непотревоженной. Затем из кустов возле тропы разожгли костер и спрятались в гуще лавров, зная — ведьма придет, едва заметит дым.

И действительно, вскоре на тропе люди увидели старую женщину. С виду это была всем известная в поселении старуха, и, хотя самые благоразумные хотели стрелять, другие не позволили, не желая навредить человеку из своего племени. Старуха медленно шла по тропе, спрятав одну руку под шерстяным одеялом, пока не провалилась сквозь заросли кустарника в глубокую яму. Тут она сразу явила свою истинную суть — и вместо немощной старухи появилась ужасная Утьлуньта с каменной кожей и острым пальцем-шилом, которым она тыкала во все стороны, пытаясь кого-нибудь заколоть.

Охотники выскочили из чащи и окружили ловчую яму; но хотя стреляли часто и метко, стрелы, попадая в каменную броню ведьмы, только ломались и бесполезно падали к ее ногам, а она насмехалась над ними и пыталась выбраться из ямы, чтобы кого-нибудь схватить. Пока охотники, стараясь держаться подальше, зря тратили стрелы, над их головами уселась на дерево птичка Утсугьи — хохлатая синица, — и запела: «Ун, ун, ун». Люди подумали, что птичка говорит унаху — «сердце», поэтому им следует целиться в сердце каменной ведьмы. Они направили стрелы ей в грудь, но те лишь отскакивали в сторону с разбитыми кремневыми наконечниками.

Тогда охотники поймали Утсугьи и отрезали ей язык — вот почему язык у нее короткий и все знают, что она лгунья. Когда Утсугьи отпустили, она полетела прямо в небо, пока не исчезла из виду и больше не показывалась. Хохлатая синица, которую мы теперь знаем — всего лишь образ той, другой.

Охотники продолжали безнадежный бой, пока синичка-гаичка Тсикилили, не слетела с дерева на правую руку ведьмы сжатую в кулак. Воины посчитали это знаком куда целиться, и были правы — сердце Утьлуньты пряталось на внутренней стороне правой руки, заколовшей так много людей. Тут-то ведьма по-настоящему испугалась, начала яростно тыкать в людей пальцем-шилом и прыгать в яме, уворачиваясь от стрел, пока самая удачливая не попала наконец в основание каменного пальца возле ладони, и Утьлуньта упала замертво.

С той поры Тсикилили называют рассказчиком правды, и если кто-то отправился в путь, а возле его жилища появляется эта птичка и щебечет свою песенку, его друзья знают — скоро человек вернется домой и с ним не случится беды.