Знаешь, Странник, у неудачников тоже есть свой ангел-хранитель. Только у него крылья из жопы растут.
Знаешь, Странник, у неудачников тоже есть свой ангел-хранитель. Только у него крылья из жопы растут.
Þið kannist við jólaköttinn,
— sá köttur var gríðarstór.
Fólk vissi ekki hvaðan hann kom
eða hvert hann fór.
Hann glennti upp glyrnurnar sínar,
glóandi báðar tvær.
— Það var ekki heiglum hent
að horfa í þær.
Kamparnir beittir sem broddar,
upp úr bakinu kryppa há,
— og klærnar á loðinni löpp
var ljótt að sjá.
Hann veifaði stélinu sterka,
hann stökk og hann klóraði og blés,
— og var ýmist uppi í dal
eða úti um nes.
Hann sveimaði, soltinn og grimmur,
í sárköldum jólasnæ,
og vakti í hjörtunum hroll
á hverjum bæ.
Því var það, að konurnar kepptust
við kamba og vefstól og rokk,
og prjónuðu litfagran lepp
eða lítinn sokk.
Ef mjálmað var aumlega úti,
var ólukkan samstundis vís.
Allir vissu′, að hann veiddi menn,
en vildi ekki mýs.
Því kötturinn mátti ekki koma
og krækja í börnin smá.
— Þau urðu að fá sína flík
þeim fullorðnu hjá.
Og er kveikt var á jólakvöldið
og kötturinn gægðist inn,
stóðu börnin bíspert og rjóð,
með böggulinn sinn.
Hann lagðist á fátæka fólkið,
sem fékk enga nýja spjör
fyrir jólin — og baslaði og bjó
við bágust kjör.
Frá því tók hann ætíð í einu
allan þess jólamat,
og át það svo oftast nær sjálft,
ef hann gat.
Sum höfðu fengið svuntu
og sum höfðu fengið skó,
eða eitthvað, sem þótti þarft,
— en það var nóg.
Því kisa mátti engan eta,
sem einhverja flíkina hlaut. —
Hún hvæsti þá heldur ljót
og hljóp á braut.
Hvort enn er hún til veit ég ekki,
— en aum yrði hennar för,
ef allir eignuðust næst
einhverja spjör.
Þið hafið nú kannske í huga
að hjálpa, ef þörf verður á.
— Máske enn finnist einhver börn,
sem ekkert fá.
Máske, að leitin að þeim sem líða
af ljós-skorti heims um ból,
gefi ykkur góðan dag
og gleðileg jól.
Был раньше кот рождественский.
Такой гигантский кот!
Никто не знал, откуда он
и где живёт.
Свои глазища жёлтые
таращил — просто жуть!
Смельчак ли, трус — любой робел
в них заглянуть.
Дугой он спину выгибал
и зло щетинил шерсть.
А на мохнатых лапищах
когтей не счесть.
Он бил чудовищным хвостом,
шипел, царапал, грыз
и то в долину уходил,
а то на мыс.
Голодный и озлобленный,
бродил на хуторах
в снегу студёном в Рождество —
и сеял страх.
За дверью замяукает:
пришла беда:
тот кот ловил одних людей,
а мышек — никогда.
Он пробирался к беднякам,
что тяжкий крест несли,
себе обновки к рождеству
позволить не могли.
Всё, что на праздник припасли,
в кладовке забирал,
а вместе с пищей и жильцов
порой съедал.
Вот потому хозяйки
спешили прясть да ткать,
одёжку детям мастерить,
носки вязать.
Ведь коль получат малыши
обновки в свой черёд —
то не придёт чудовище
и их не заберёт.
Когда зажгутся свечи —
то кот заглянет в дом, —
а там все дети веселы,
и каждый — с узелком.
Кто башмачки в подарок,
кто фартук получил.
И пусть подарок скромен —
да лишь бы был!
А кто с обновкой в Рождество —
тех тронуть кот не смел.
И с хутора бежал он прочь
и зло шипел.
Не знаю, жив ли он сейчас,
но он недолго б жил,
когда б собрался род людской
и бедность победил.
И верно, можно до сих пор
найти ещё ребят,
что без подарков к празднику
впотьмах сидят.
Быть может, помощь тем,
кто не имеет ничего,
подарит вам счастливый день —
и Рождество!
Йольский кот — жуткий огромный кот в исландском фольклоре, который поедает на Рождество всех тех, кто не приобрёл себе новую шерстяную одежду за уходящий год
Перевод Ольги Маркеловой.
Считается, что Йольский кот в значительной степени был популяризирован этим стихотворением Йоханнеса (1899-1972), текст которого использован в песне исландского музыканта Бьоргвина Гисласона (Björgvin Gíslason) "Jólakötturinn" 1987 года. Песню неоднократно исполняли многие исландские звезды (в том числе Бьорк), она стала неотъемлемой частью исландских рождественских концертов.
Comments
Отправить комментарий