Жили‑были три дровосека: Джован, Тодор и Нику. Джован был малый хороший, Тодор хоть и неплохой был человек, да с придурью, а Нику был глупый, да к тому еще и злой. Как‑то в осенний солнечный день поехали эти цыгане, дровосеки, в лес, растущий по склону высокой горы, дрова рубить. Приехали они в лес, отпрягли лошадей, пустили их пастись на поляне, а сами принялись за работу. День был теплый, тихий. Захотелось одному из дровосеков, Тодору, пить, а воды‑то с собой из деревни цыгане захватить позабыли. Вспомнил Тодор, что поблизости есть родник, и говорит товарищам:

— Пойду‑ка я напиться, здесь недалеко есть родник.

— Иди, да скорее возвращайся, — ответил ему Джован, — гляди, солнце уже низко, а работы еще много.

— Нет, я мигом вернусь, — сказал Тодор и пошел через лес в горы.

Вышел из леса Тодор, остановился и стал припоминать, где это он видел в этих местах родник. Вспомнил он, где родник, и пошел к нему. Подошел к роднику, смотрит, а в нескольких шагах от родника тянется по воздуху осенняя паутина и сверкает серебряными нитями на солнце.

— Ишь, сколько паутины, — подумал Тодор.

Стал смотреть он, откуда это летит паутина, а она длинными густыми прядями стелется над землей по камням, скатившимся с горы, и тянется, словно туман, прямо к скале, которая высится у самого родника.

«Никогда не видывал столько паутины, — думает Тодор, — что бы это значило? Уж не распустила ли волшебница‑кешалия свои волосы?»

Взглянул Тодор на скалу и увидал на самой вершине прекрасную волшебницу‑кешалию, в белоснежной одежде. Она сидела спиной к Тодору и расчесывала золотым гребнем волосы. Глуповатый Тодор решил, что кешалия не заметит его, если он осторожно оборвет несколько её волосков. Он подкрался к волосам, протянул руку, чтобы поймать легкую, серебристую прядь волос.

— Вот будет рада жена, — прошептал Тодор, — съест она эти волосы, родятся у нас дети, и не будем мы бездетными.

Только схватил Тодор прядь волос волшебницы и чуть‑чуть потянул к себе, как обернулась кешалия и увидала Тодора. Не успел Тодор и руки отдернуть, как схватила фея громадный камень и бросила им в Тодора. Со всех ног бросился бежать Тодор к лесу, а кешалия пустила ему вдогонку еще два камня. Со страху Тодор забыл и об источнике, и о жажде.

Вернулся Тодор к своим товарищам, а они спросили его:

— Ну, что, Тодор, нашел источник?

— Нашел! — буркнул себе под нос Тодор. Взглянул на него Джован и сразу заметил, что с Тодором что‑то случилось, и спросил его:

— Что это с тобой, Тодор? Смотри, как тяжело ты дышишь, да и побледнел ты. Не случилось ли чего‑нибудь с тобою?

— Ничего не случилось! — проворчал недовольным голосом Тодор, — это от того, что я, очень спешил назад и бежал. — А про фею‑волшебницу Тодор не сказал ни слова.

Наконец, окончили дровосеки работу. Нагрузили три телеги дровами, и Нику пошел искать лошадей, так как они ушли с поляны. Насилу нашел их Нику за скалой у того самого источника, к которому ходил Тодор.

Кешалия по прежнему сидела на скале и, подперев голову рукой, смотрела куда‑то вдаль. Что взбрело в глупую голову Нику, кто знает, — только схватил он камень, размахнулся и, что было сил, пустил им в кешалию. В волшебницу камень, конечно, не попал. Где же было Нику добросить до вершины скалы камнем. Ударился камень о скалу. Кешалия обернулась и увидала Нику, который нагибался еще за другим камнем. Гневом сверкнули прекрасные очи феи‑кешалии. Она схватила целый обломок скалы и бросила эту глыбу камня в Нику. Чудом спасся Нику. Обломок скалы упал всего в трех шагах от него прямо на лошадей и раздавил их своей страшной тяжестью. Без оглядки бросился бежать Нику к товарищам. Едва переводя дух, прибежал он к ним и закричал:

— Только что негодная кешалия убила наших лошадей!

— Что ты говоришь? Как это случилось? — воскликнули в страхе Джован и Тодор.

— Подошел это я к скале, у которой паслись лошади, смотрю, на скале сидит кешалия. Увидала она меня, как схватит чуть не целую скалу, да как бросит в меня! Камень упал, на лошадей и раздавил всех трех, словно козявок. Не знаю, как я сам‑то ноги унес!

— Здесь что‑то не так, — сказал Джован. — Не обидел ли ты чем‑нибудь кешалию, ведь так, за здорово живешь, лошадей убивать она бы не стала.

— Ну, уж не знаю, зачем убила она наших лошадей. Только я ее трогать не трогал, и обижать не обижал, — солгал Нику и конечно, скрыл от товарищей, что он бросал в кешалию камнем.

— Что же мы будем теперь делать? — спросил Тодор.

— Придется идти в деревню и привести других лошадей, — ответил Джован. — Не оставлять же телеги с дровами в лесу. Пойдемте: скорее, а то мы и до ночи не управимся.

Пошли цыгане в деревню. Путь в деревню лежал мимо скалы, возвышавшейся у подошвы горы, на самой опушке леса. Когда цыгане проходили мимо этой скалы, Нику взглянул на ее вершину и увидал на ней трех кешалий.

— Стойте! — закричал он Джовану и Тодору, указывая на фей‑кешалий. — Вот они злодейки! Погодите, негодные! Я вам покажу, как убивать чужих лошадей! Жаль только, что я не знаю, которая из вас бросила камень!

— Что ты делаешь! — воскликнул в ужасе Джован, увидав, как Нику замахнулся топором.

Бросился к нему Джован, но было уже поздно. Изо всех сил запустил Нику топором в кешалий. В них он, разумеется, не попал. Топор не долетел и до половины скалы. Но на этот раз не спасся Нику. Громадный камень, брошенный одной из кешалий, упал на него. Земля дрогнула от его тяжести. Едва успел отскочить Джован. Тяжелый камень накрыл Нику, и он погиб, не успев даже вскрикнуть. Кешалии же вдруг исчезли. Обезумев от ужаса, бросились бежать в деревню Тодор и Джован. Взбежали они, чуть не задохнувшись, на невысокий холм, за которым была деревня. Смотрят, а вся деревня в огне, и дым густым, черным столбом подымается к самому небу.

— Смотри, Тодор, деревня горит! — всплеснув руками, закричал Джован. — Теперь мы с тобой нищие! Все у нас погибло!

— Бежим скорее, может быть, удастся хоть что‑нибудь спасти! — крикнул Тодор и побежал с холма. Джован бросился за ним. Он догадывался, что это мстят им волшебницы‑кешалии.

Когда Джован с Тодором прибежали в деревню, то увидали, что о спасении чего‑либо из пожитков и думать нечего. Вся деревня была сплошным морем огня. Все жители ее бежали в поле, чтобы хоть самим‑то остаться в живых и не погибнуть в разбушевавшемся пламени, раздуваемом вдруг поднявшимся ветром.

Стали Джован и Тодор расспрашивать, как это могло случиться, что деревня запылала сразу со всех концов. Один старик рассказал им:

— Каких‑нибудь полчаса тому назад сижу я у двери моего дома, вдруг вижу — идут три женщины в белых одеждах, а волосы их развеваются за ними длинной пеленой. Сразу узнал я в них волшебных фей — кешалий. Ну, думаю, это не к добру. Только подумал, как взмахнет одна из кешалий рукой, и запылал сразу дом моего соседа, Дарежа, да сразу от земли и до крыши; насилу жена его успела выбежать из дома. Потом вспыхнул следующий дом, за ним еще и еще дом. Как шли кешалии по деревне, так и загорались все дома, все постройки от одного взмаха их руки. И за что только разгневались на нас кешалии? Уж не оскорбил ли их кто‑нибудь из нашей деревни? Вот они нам и отомстили. Рассказал тогда Джован, что случилось с ними в лесу, и как погиб Нику. Все в деревне решили, что кешалии сожгли деревню, мстя за оскорбление, нанесенное им глупым Нику, бросившим в них топором. Про свою же встречу с кешалией Тодор не рассказал, чтобы не подумали его односельчане, что и он виноват во всеобщем бедствии.