Согласно удмуртским поверьям, Мунчомурт — аналог славянского банника, антропоморфный дух бани, который «не порождение Инмара^*, поэтому выглядит черным». Он обитает в темном углу за каменкой.

По представлениям северных удмуртов (Глазовский район), банный дух — не злокозненный, имеет вид мужчины средних лет в белой рубахе и штанах, либо женщины с огромной копной длинных волос. Любит подшутить над моющимися: прятать бельё, выворачивать одежду, связывать рукава в узлы, но серьезного зла от него нет.

По представлению казанских удмуртов и жителей некоторых районов юго-запада Удмуртии, Мунчомурт «имеет наружность маленького волосатого карлика» (1009: с.120).

Южные удмурты (Сарапульский и Завьяловский районы) верили, что банные духи способны уничтожить человека. Живут семьями, предстают студенистыми существами без костей, с длинными волосами, с одним огромным глазом. Могут подменять детей, «предохранительным средством от этого может служить железо или кусочек другого металла, употребляемые в качестве амулетов» (1009: с.120). Также могут появляться в виде петуха. Перед несчастьем издают звуки, похожие на плач грудного ребенка:

Существо это завьяловскими вотяками представляется животнымъ безъ костей, въ родѣ студня, съ длинными волосами, съ однимъ огромнымъ глазомъ на подобіе луны. Онъ, говорятъ, плачетъ въ передбанникѣ какъ грудной ребенокъ: уа! уа! Показывается передъ несчастьемъ.

Крестьянинъ-вотякъ деревни Мартьянова, Григорій Степановъ, разсказывалъ намъ слѣдующее: «однажды», говорилъ онъ, «мой братъ проходилъ мимо бани поздно вечеромъ; за нимъ шла и собака его. Дошелъ онъ до бани и слышитъ тамъ плачъ груднаго рёбенка, котораго тамъ не должно было быть, такъ какъ въ банѣ, никто не парился и была она холодная. Вдругъ находящаяся при немъ собака залаяла, и въ ту-жъ мінуту бросилась въ баню, а онъ, братъ разсказчика, убѣжалъ. Смотрятъ утромъ въ передбанникѣ и видятъ тамъ на полу длинные волосы. Это, сказали, — волосы Мынчо-кузё, котораго съѣла собака».

Замѣтимъ кстати, что вотякскія женщины, имѣя обыкновеніе расчесывать волосы въ банѣ, отстающіе при расчесываніи волосы бросаютъ на полъ или въ уголъ, скатавши ихъ въ шарики; ихъ можно видѣть въ углахъ и щеляхъ стѣнъ нерѣдко. Русскіе называютъ ихъ путанками. Вотъ такіе волосы, вѣроятно, разсказчиками и были приняты за волосы Мынчо-кузё (1481: с.85-86).

Характер у банного духа нелегкий. Он не любит тех, кто ходит в баню поодиночке, громко говорит, ругается. Мунчомурт также не любит тех, кто приходит в баню после полуночи, так как там уже моются «иные», то есть представители другого мира. Кстати, для этих «гостей» всегда нужно оставлять банные принадлежности. Если уж пришлось ночью идти в баню, рекомендовали зайти со словами: «сизъымдон но сизьым кузя пыриськом» («семьдесят и семь человек заходим»), тогда хозяин бани не тронет. «Жертв Мунчомурту вообще не приносится, но в Казанской губернии ему молятся в новой бане» (1009: с.120):

По построеніи новой бани, нѣкоторые Вотяки приносятъ въ жертву банному бѣсу (мунчо пери) утку. Жертва эта закалается въ банѣ подъ полкомъ; потомъ, вычистивъ утку, варятъ ее и послѣ нея кашу, съ которой идутъ въ баню. Послѣ молитвы утку и кашу ѣдятъ дома. Если не принести этой жертвы, то банный бѣсъ будетъ стараться при каждомъ удобномъ случаѣ вредить хозяину бани. Впрочемъ жертва эта приносится не всѣми Вотяками и не вездѣ.

Жертва банному бѣсу (1480: с.142).

Как правило, Мунчомурт показывается людям к несчастью (ишан азьын). Уберечься от него можно заговором с упоминанием серебра или непосредственно при помощи металлических предметов:

Въ одно время, разсказывалъ тотъ же Степановъ, два человѣка мылись въ банѣ. Вдругъ слышатъ они, что Мынчо-кузеи идутъ въ баню съ пѣсней играть свадьбу. Одинъ изъ парящихся въ банѣ обезумѣлъ отъ страха; другой былъ знатокъ и ободрилъ товарища, говоря: не трусь! я знаю противъ нихъ заговоръ. Сказавши это, онъ прочиталъ слова заговора: «куке азвесь jылэ тубод, соку монэ си» («когда на серебро взберешься, тогда меня съѣшь!»). И что же? Мынчо-кузеи не могли зайти въ избу и удалились (1481: с.86).