Ученые говорят, что изначально добрая часть богов творилась в рамках культа предков. То есть обожествлялись умершие — родственники, герои, великие вожди. Значимые фигуры становились небесными небожителями, фигуры "поменьше" — локальными божествами, а предки и другие "простые люди" — духами локусов, то есть домовыми, банниками, лешими и проч. Ну это если грубо, в рамках вульгарного эвгемеризма. Тем не менее, здравое зерно в этих рассуждениях есть, как есть и чудные примеры таких вот канонизаций, и забавные привязки к разными усадебным постройкам. Относительно забавных привязок — в Азии (что для Европы крайне не характерно) верят в покровителей отхожих мест, то есть туалетов. В Китае таких духов зовут Цэ-шэнь, в Корее — чхыксин. Причем китайцы рассказывают, что самый популярный из цэ-шэней натурально имел своего исторического "прародителя", то есть был реальным историческим лицом. Вот какую душещипательную историю рассказывают по этому поводу:

Давным-давно, где-то в конце VIII века (*), девушка по имени Цзы-гу попала в услужение в дом к одному богатому чиновнику и захотел он сделать ее своей наложницей. И хотя чиновник был уже мужчиной в возрасте и с положением, влюбился он совсем без памяти, буквально не давал прохода, дарил благовония и дорогие шелковые одежды... Понятно, его супруга не могла не заметить таких душевных терзаний мужа, и воспылала она к сопернице совсем иными чувствами. Сильно воспылала, до умопомрачения и готовности к смертоубийству. И вот в канун Праздника фонарей (15 числа первой луны), когда Цзы-Гу делала сладкие рисовые шарики с начинкой под названием «юаньсяо», жена чиновника взяла с подставки меч-цзянь и, тихо прокравшись по татами, проткнула насквозь "проклятую изменьщицу" (tm). Охнула Цзы-гу, выпали из рук юаньсяо. Заметалась по дому жена-убивца: куда спрятать труп убиенной? Потом оттащила в сортир и спихнула в нужниковую дыру. А мужу сказала, что служанка нашла себе молодого любовника и сбежала с ним в соседнее царство.

Дальнейшая судьба чиновничьей четы неизвестна, а с Цзы-Гу случилось вот что. Верховный Владыка Хуан-ди, наблюдая с небес все эти любовно-ревностные безобразия, решил, что нет на Цзы-Гу большого греха, да и покидать этот мир ей еще рановато. Потому не отправил ее на запад^*, а оставил при себе в Нефритовом дворце, чтобы назначить богиней чего-нибудь. Однако случилась проблема — к тому времени не осталось уже мест без небесного патронажа. Все места и сферы — от кухни и сарая до гор и морей — имели своих богов покровителей. Но Хуан-ди не зря зовут великим — он таки придумал выход, назначив Цзы-Гу в подчинение все места индивидуального и общественного пользования. А чтоб было не обидно выполнять функции богини сортира, была дарована ей возможность делать предсказания.

Этот дар прозрения будущего сделал Цзы-Гу весьма популярной фигурой у знатных дам и в женской среде императорского гарема в эпоху Сун (эпоха Сун — это X-XIII века; хотя первые упоминания о Цзы-Гу относятся к V-VI векам). Гадания с ее помощью проводились 15-го числа первого месяца. В этот день устраивались обряды встречи Цзы-Гу и моления с жертвоприношениями в виде конского навоза (174). Призывали же богиню-оракула примерно следующим образом. Две девочки в сопровождении других женщин несли фигурку богини в уборную, где зажигали благовония и произносили нехитрые заклинания, приглашая духа. Например, в Чжэцзяне в таких случаях говорили; «Чай остыл, лепешки зачерствели, почтенный дух, просим выйти скорее!». В Маньчжурии, где фигурку Цзыгу изготовляли из сита или шумовки, ее молили так: «Ослиный помет благоухает, лошадиный помет воняет, ситная девушка, с почтением просим выйти». Если кукла в руках девочек начинала качаться, считалось, что дух вошел в нее. Затем женщины испрашивали у богини предсказания, интересуясь в первую очередь видами на урожай. Если фигурка раскачивалась вперед и назад, ответ считался благоприятным, если же влево и вправо — неблагоприятным (****).

К эпохе Южной Сун (1127‑1279) почитание Цзы-гу становится широко распространенным у женщин-простолюдинок, и ее образ входит в число божеств даосской традиции (1619). Известная под разными именами — Цзы-гу ("Пурпурная дева"), Кансань нян-нян ("Госпожа отхожего места"), Кэн-саньгу ("Третья дева ямы"), Сань-гу ("Третья дева"), Ци-гу ("Седьмая дева" или "Дева из рода Ци") — в период позднего средневековья Цзы-Гу расстроилась. В смысле "утроилась" и все благодаря народной этимологии. Суть в том, что одно из ее имен — Кэн-саньгу — народ творчески переделал из "третьей девы ямы" в "три девы ямы". И имена им придумали: Юнь-сяо, Цюн-сяо и Би-сяо. Причем, если Цзы-гу пострадала без вины, то названная троица отличилась своими недобрыми деяниями, использованием даосской магии во зло; за это их рождения в этом мире были прерваны досрочно и сделаны они были духами сортиров.

В современной постмифологии и в пантеонах игровых миров образ Цзы-Гу отчего-то не очень популярен. Пожалуй, единственная инкарнация сего божества наблюдается в мире "Генома" С. Лукьяненко. Там под названием цзыгу фигурирует инопланетная раса псевдонасекомых, перемещение которых сопровождается ароматами меркаптана.