По славянской мифологии "Банник, дух-хозяин бани, стоящей вовсе на отшибе, на краю двора, а то и за его пределами — попросту опасен. По этой причине верующие люди считают баню — символ, казалось бы, чистоты — "нечистой". В древности слово "нечистый" означало вовсе не что-то греховное, дурное, а просто менее священное, более доступное действию злых сил. О Баннике и в наши дни рассказывают немало жутких историй. Он представляется в виде крохотного, но очень сильного старичка, голого, с длинной, покрытой плесенью бородой. Его злой воле приписывают обмороки и несчастные случаи, иногда происходящие в бане. Любимое развлечение Банника — шпарить моющихся кипятком, раскалывать камни в печке-каменке и "стрелять" ими в людей. Может он и затащить в горячую печку и содрать клок кожи с живого. И никогда друг друга не подгоняют — Банник этого не выносит, сердится" (9).

«Говорили… что в бане обитает банный дед, который моется по ночам, хлещет себя веником и стонет от удовольствия»

Новгородская губерния (48: с.30)

«В бане видели чертей, банных анчуток»

Симбирская губерния (48: с.30)

«В баню не ходят с крестиком — банный задушит»

Приенисейский край (48: с.30)

«Овинные, решные, водяные, банные! Скажите, не утайте, выдадут ли [имя] замуж»

Из гадания в Костромской губернии (48: с.30)

«Вот банный съест тебя, не балуй»

Свердловская область (48: с.30)

«Овинны, баенны, гуменны, подите царю мост мостить!»

Из заговора в Архангельской губернии (48: с.30)

Банник чаще всего невидим и обнаруживает себя шумом. Как истый «хозяин» бани, он изгоняет неугодных ему посетителей, кричит, «стукочет», кидается камнями:

«Один мужик пошел с бабой в баню. Вдруг кто-то застукотал на вышки. Они спугались и пошли на вышку благословясь, а там никого нет. Они спустились и опять стали мытце. Вдруг закричало не руским голосом: „Уходите скорея, а то заем!“ Мужик да баба побежали домой голы»

Новгородская губерния (48: с.30)

Когда банник видим, то предстает чаще всего в страшном обличье: это черный мохнатый человек, иногда огромного роста, с длинными волосами, с железными руками, когтями, которыми душит или «запаривает» моющихся. Иногда он сед и мохнат, иногда — наг и покрыт грязью или листьями от веников (на Вологодчине). По поверьям жителей некоторых районов России, банник может быть котом (Архангельская губерния); белой кошкой (Карелия); превращается в собаку, лягушку
(Новгородская, Вологодская губернии); в маленькую собачку (Припечорье); в белого зайчика (Ленинградская, Новгородская, Вологодская области, Карелия) и даже в веник, уголь (Архангельская губерния).

Часто коварный «хозяин» бани именуется крестьянами чертом (или банным нечистиком, шишком, анчуткой). Баня — «уже прямо-таки обиталище чертей», — считали в начале нашего века в Ярославской губернии. Во владимирских деревнях, чтобы выгнать черта (прежде чем привести в баню роженицу), повивальная бабка бросала по углам камни с каменки со словами: «Черту в лоб!»

В XX веке облик являющейся в бане нечистой силы «осовременивается»:

«Напился и ушел ночевать в баню. Вдруг зашаталось! Я чиркнул спичкой — двое стоят у дверей в шляпах и плащах черных. У меня волоса шапкой! Заматерился и ушел из бани».

Записано от жителя Терского берега Белого моря (48: с.30)

Однако, банник и черт — это в общем разные мифологические персонажи, точнее, «черт» — наименование банника, выражающее самое общее представление о нем как о «нечистой силе».

По общерусским поверьям, банник обычно обитает под полком или появляется из-под полка. В повествовании, записанном на Печоре, работник просит хозяина взять его с собой в баню:

— А ты не забоишься-ле? Ко мне из-под полка человек выходит. Ты с ума сойдешь.

— Нет, я не боюсь и не сойду с ума.

…

Роботник пошел, стали мытця, а из-под полка страшной старик и вылез. Роботник им веники роспарил, оба они и мылись, а потом старик скатился под полок.

Припечорье (48: с.31)

Забайкальские крестьяне считали, что, если человек, услышав возню банника под полком, убежит, «банник изорвет оставшиеся вещи».

Банник может быть связан своим местопребыванием и с каменкой — сложенной из больших камней банной печью (Олонецкий край, Карелия):

«У банника волосы растрепаны, за каменкой сидит»

Архангельская губерния (48: с.31)

В восточносибирской быличке моющаяся позже всех девушка обнаруживает его под лавкой:

«…за водой-то нагнулась, а под лавкой сидит маленький старичок! Голова большая, борода зеленая! И смотрит на нее. Она кричать и выскочила!» (48: с.31)

Банников, или чертей, в бане может быть и несколько (иногда банник обитает там с женой и детьми).

Некоторый намек на такую «семью» есть в восточносибирской быличке:

И в банях чудилось тоже. Значит, все перемылись. И пошли вдвоем мать с ребятишками… Налила, говорит, воды, начинает мыть. А под полком — полок кверху поднимается — ребенок ревет: «Увяк, увяк…» А тут кто-то и говорит: «Ну, погоди, я тебя счас помою…» А баба та собралась, ребенка в пазуху да нагишом из бани… (48: с.31)

Названия банника «жихарь», «пастырь», «хозяин» отражают представления крестьян о нем как об исконном обитателе и «хозяине» бани. Чаще всего этот «хозяин» строг, опасен для людей: «Банник человеку не товарищ». Упоминания о «добром баенном пастыре», у которого просят разрешения топить баню, единичны.

В поверьях русских крестьян есть и женский персонаж, подобный «страшному» баннику, — банная обдериха, «занятия» которой исчерпывающе характеризуются ее названием.

Есть в русских поверьях и байниха, банниха, банница (Архангельская, Тобольская губернии, Свердловская область) — по-видимому, самостоятельный банный дух женского пола, характеризуемый не столь определенно, как обдериха, но в общем сходный по описаниям с банником:

«Старые люди слыхали: как выйдешь из бани, а там еще хлещутся, парятся: это никто как банница» (48: с.31).

Банник, по поверьям, подметает в бане веником, шумит, стучит (Припечорье, Новгородская губерния), моет волосы в кипятке (Вологодчина). Банные хозяева очень любят париться и моются в четвертый или в третий пар (реже — в седьмой), то есть после двух или трех (шести) смен побывавших в бане людей. Поэтому нужно оставлять воду, веник, мыло банникам, содержать баню в чистоте. Нельзя мыться в четвертый, третий пар и особенно в одиночку, после захода солнца или поздно ночью (в
полночь).

В баню, где нет оберегающих икон и где мылись, парились, снимая охранительный нательный крест, входили с оглядкой, прося разрешения у банного хозяина, иногда приговаривая:

«Крещеный на полок, некрещеный с полка» (48: с.31).

Забайкальские крестьяне просили:

«Господин хозяин, пусти в баню помыться, попариться» (48: с.31).

Вымывшись, не благословив, не перекрестив, оставляли на полке ведро и веник для банного, благодарили его:

«Спасибо те, байнушко, на парной байночке»

Архангельская губерния (48: с.32)

«Оставайтесь, баинка-парушка, мойтесь, хозяин и хозяюшка!»

Вологодская губерния (48: с.32)

Приглашали:

«Хозяин с хозяюшкой, с малыми детушками, гостите с нам в гости!»

Мурманская область (48: с.32)

Иногда обращались и к самой бане:

«Тебе, баня, на стоянье, а нам на доброе здоровье!» (48: с.32)

Нарушение этих правил влекло за собой появление «страшного» банника, который мог защекотать, задушить, запарить и даже затащить на каменку, содрать с неугодного ему человека кожу, повесив ее сушиться на печку.

Губящий людей банник может обернуться родственником, знакомым: к припозднившемуся в бане мужчине является соседка и начинает «поддавать» (лить воду на каменку), отчего становится невыносимо жарко. Незадачливый посетитель бани едва не задыхается и насилу изгоняет «соседку-банника» руганью (Новгородская губерния). В другом рассказе начала XX века такие же «знакомые и родственники» (и даже в сопровождении красноармейца) запаривают и забивают за полок старушку (Костромская область).

Козни банников могут быть и совершенно немотивированными, но всегда опасны, злы: в Новгородской губернии рассказывают, что банник, прикинувшись проезжим барином, просит истопить баню и «запаривает» жену крестьянина.

В баню, где на полке прячется крестьянин, входят как два человека и тащат солдата. И начали с солдата кожу снимать и бросили ее на крестьянина. Тот лежит ни жив ни мертв и читает молитву: «Да воскреснет Бог». А они услышали и ему в ответ: «Да растреснет лоб». Он читает дальше: «Да расточатся враги Его». А они: «Да раскачается осина». И так до половины отчитывался. Прочитал он всю молитву, лежит — и кожа на нем. Банники пропали.

Утром проснулся, глядь — а на нем лежит рогожа.

Новгородская губерния (48: с.32)

«Всякое несчастье, случившееся с человеком в бане, приписывают проделкам банника — «хозяина» бани.

Забайкалье (48: с.32)

Образ коварного, обитающего у печки-каменки банника, пожалуй, ближе всего к персонификации жара, морока, душащего человека, жгущего его, к персонификации подстерегающих в бане опасностей.

Однако банник иногда проявляет себя не только как дух бани, но и как дух-охранитель людей — хозяев бани. Он защищает их от «чужих» банников, «чужой» нечисти.

К одному крестьянину приходит вечером захожий человек и просит:

— Укрой меня в ночи, пусти ночевать.

— Да места-то нету, вишь, теснота-то какая! Не хошь ли в баню, сегодня топили?

— Ну вот и спасибо.

— Ступай с Богом.

На другое утро этот мужик и рассказывает:

— Лег это я на полок и заснул. Вдруг входит в баню такой мужчина, ровно как подовинник, и говорит: «Эй, хозяин! На беседу звал, а сам ночлежников пускаешь, я вот его задушу!» Вдруг поднимается половица и выходит хозяин, говоря: «Я его пустил, так я и защищаю, не тронь его». И начали они бороться. Долго боролись, а все не могут друг друга побороть. Вдруг хозяин (банник) и кричит мне: «Сними крест да хлещи его!» Поднявшись как-то, я послушался и начал хлестать, и вдруг оба пропали.

Белозерский уезд Новгородской области (48: с.32)

Существенная для крестьянского рода, семьи охранительная роль банного хозяина (менее ярко, но прослеживающаяся в поверьях и рассказах о нем) связана с двойственным восприятием самой бани:

Бани совершенно считаются нечистыми зданиями. Но ходить в баню мыться должен всякий. Кто не моется в них, тот не считается добрым человеком. В бане не бывает икон и не делается крестов. С крестом и поясом не ходят в баню…

П.С.Ефименко "Материалы по этнографии русского населения Архангельской губернии", 1877 (1131; 48: с.33)

Традиционно в крестьянском обиходе баня — место нечистое, опасное (здесь сказываются и некоторая отдаленность ее от дома, отсутствие икон и тому подобное). В то же время «переходное», очищающее пространство бани необходимо: в ней смывается не только грязь, но и болезни, грехи, происходит своеобразное возрождение человека к новой, чистой жизни.

В житии Юлиании Лазаревской (начало XVII века) повествуется между прочим о том, что в земле Муромской «был на людей сильный мор... Блаженная же (Юлиания), тайно от свекра и свекрови, зараженных многих своими руками в бани обмывая исцеляла... Изображения бань с парящимися в них людьми не редки в миниатюрах наших Синодиков XVI и XVII веков (1542). И в ХIХ веке в Архангельской губернии лечение «болезней горячечных, простудных, сыпных горячек, воспалительных очень просто: главную роль играет баня, печь и теплое содержание» (1131).

Баня обязательно топилась не только еженедельно, но и перед праздниками, и по случаю самых значительных событий крестьянской жизни — при родах, для невесты накануне свадьбы.

Со времен Древней Руси баню топили и для предков-покойников, умерших родственников, приглашая их помыться и попариться перед большими праздниками (особенно в Чистый четверг Страстной недели). Мылись в бане и перед началом сева, «надеясь, что и семена, и поле будут
чистыми» (Забайкалье).

Наконец, по мнению ряда ученых, баня — один из самых древних дошедших до нас прообразов крестьянских жилищ, жилищ наших предков, где обитали и продолжают обитать, по поверьям XIX–XX веков, разнообразные божества и наделенные сверхъестественными способностями существа явно не христианской природы — банный хозяин, проклятые и даже русалки. Они не только моются в бане, но и вообще пребывают в ней — например, по поверьям Новгородской губернии, проклятые на посиделках в бане плетут лапти.

Очевидно также, что и сама баня, и ее обитатели исконно были и опасны, и необходимы одновременно. Во многих районах России популярен рассказ о явлении в бане проклятой девушки, на которой затем женится парень, решившийся ночью взять с банной каменки камень или сунуть руку в печную трубу (Новгородская и Владимисркая губернии, Восточная Сибирь):

Он, кавалер-парень, в одно прекрасное время на святках пошел мимо бани и хотел спросить судьбы. Сунул руку в трубу, а его там схватили…

Костромская губерния (48: с.33)

Дядя Костя ходил в баню гадать ночью. Показалось им, что сидит женщина на полке, и она ему заговорила… Платок ему подала: «Возьми меня замуж, я твоя невеста».

Мурманская область (48: с.33)

Этот сюжет, навеянный распространенным обычаем святочного гадания, возможно, соотносим и с какими-то более давними предбрачными обрядами, обычаями.

В бане нередко происходило «посвящение в колдуны».

Баня — одно из самых подходящих мест для поддержания сношений колдующих с чертом (шишком):

А колдун, раз он сумел колдовать, так он показывал сыну шишка. Зачем сын сказал, что нет никого, ни беса, ни шишков, никого нету. Вот колдун и стал говорить: «Я грешный человек, Бога не могу показать (Бога кто может показать), а грешка я покажу, шишка… Я вперед уйду в байню, а ты после за мной приди». Ну, малец справился, попосля его и пошел. Баню открыл… А шишок сидит с отцом на скамейке! Вот малец назад, и белье забыл, и убег домой. И пока в армию не взяли, в баню свою не ходил мыться.

Новгородская губерния (48: с.33-34)

По поверьям Олонецкой губернии, у банного хозяина хранится шапка-невидимка, которую можно получить раз в год. Для этого необходимо пойти в Пасхальную ночь в баню, положить нательный крест и нож в левый сапог, сесть лицом к стене и все проклясть. Тогда из-под полка должен появиться старик с шапкой-невидимкой. Вологодские крестьяне полагали, что, добывая шапку-невидимку, нужно прийти в баню во время Христовской заутрени «и найти там банника (обыкновенно в это время спящего), снять с него шапку и бежать с нею, как можно скорее, в церковь. Если успеешь добежать до церкви, прежде чем банник проснется, то будешь обладать шапкой-невидимкой, иначе банник догонит и убьет». В Печорском крае верили, что получивший такую шапку мог стать колдуном после Вознесения.

Согласно верованиям крестьян Воронежской губернии, есть у банника и «беспереводный» целковый. Чтобы получить его, нужно спеленать черную кошку и в полночь бросить ее в баню с приговором: «На тебе ребенка, дай мне беспереводный целковый!» — затем быстро выбежать и крестом очертить себя три раза.

Баня — обычное место гаданий.

Иногда в бане оставляли на ночь гребень и просили: «Суженый-ряженый, скажи мне сущую правду, какие волосы у моего жениха». Если назавтра на гребне оказывались мягкие русые волосы, то считали, что и жених будет русый, с хорошим характером. Некоторые смелые девушки ставили в бане зеркало и настойчиво просили: «Суженый-ряженый, приходи, приходи, в зеркало погляди». Если появилось чье-либо изображение, не оглядывайся, а то задушит.

Болонев Ф.Ф. "Народный календарь семейских^* Забайкалья" (1543; 48: с.34)

Чтобы увидеть суженую или суженого, в Приенисенье садились в бане перед каменкой и глядели в зеркало.

Севернорусские девушки берут землю из-под девяти столбов забора, бросают ее на каменку и приговаривают: «Байничек, девятиугольничек! Скажи, за кем мне быть замужем?» (48: с.34)

…отправляются в полночь в баню, завернув подол на голову, обнажают ягодицы, пятясь, входят в баню и приговаривают: «Мужик богатый, ударь по ж… рукой мохнатой!» Если к телу прикоснется волосатая рука, жених будет богатым, если безволосая и жесткая, он будет бедным и
лютым, если мягкая, у него будет мягкий характер.

Зеленин "Восточнославянская этнография" (1143; 48: с.34)

В Костромской губернии во время Святок, при огне, девицы приходят в баню, "снимают пояс, крест, распускают косы и расстегивают все пуговицы, ставят одну в середину, а вокруг ее водят черту и поочередно смотрят в зеркало со словами: «Придите сорок чертей с чертенятами, из-под пеньев, из-под кореньев и из других мест». Черти должны "показать" суженого или показаться в его облике. Если при этом покажется, что в зеркале выходит черт по пояс, то надо "расчерчиваться" (это опасно); если же черт является в полный рост, то девушкам грозит гибель". В Сургутском крае на Святки баню топили для нечистого, который приходил париться; затем он либо благодарил ожидавшую у дверей девушку, просил подать ему чистое белье (к замужеству), либо требовал подать гроб (к смерти). Все такие гадания считались очень опасными, поскольку вызываемый нечистый, по поверьям, нередко покидал магический круг, которым его очерчивали, и губил гадающих.

Из Владимирской губернии сообщали, что «долго болеющего и помирающего и дурно ведшего себя человека переносят в баню, крышу которой несколько приподнимают осиновыми клиньями, с тем чтобы черт забрался в образовавшуюся щель и поскорее покончил с больным, забрал бы его душу с собою в ад».

По мнению крестьян ряда районов России, баня — наиболее подходящее место для кликуш, подвергшихся неизлечимой порче. Они «особенно беснуются на Рождество и Пасху», и тогда «родственники не пускают их в церковь, а к этому времени топят баню, и порченные лежат там все праздники; в нечистом банном месте им лучше» (1544; 48: с.35).

Баня с ее всеведущими обитателями и в XX веке остается одним из самых удобных мест для гаданий, а в рассказах крестьян, в быличках — местом для обучения колдовству, искусству игры на музыкальных инструментах, даже для сватовства, — и все это с участием банника-черта, «хозяина» бани, каменки, очага, возможно, некогда — и «хозяина» крестьянского жилища, от которого зависела судьба семьи, человека. В последней ипостаси (менее прослеживаемой в XIX-XX веках) банник ближе к наделенным универсальной властью языческим божествам (некоторые исследователи сопоставляют его с древнерусским Волосом), к божествам очага, покровителям семьи.

Не случайно поэтому в русских поверьях есть не столь опасное и даже доброжелательное по отношению к людям существо, обитающее в бане, — банная бабушка, матушка. Кстати, по распространенным представлениям, банник поселяется в бане после того, как в ней появляется на свет ребенок, что опять-таки связывает банника с судьбами семьи и ее новорожденных.

«Если в какой байне не бывало рожениц, то нет в ней и байного.»

Новгородская губерния (48: с.35)

Однако коварный банник и здесь оборачивается своей опасной, наиболее ярко проявляющейся в поверьях XIX-XX веков стороной: банник может погубить родильницу, если ее оставить в бане одну, или украсть младенца, заменив его своим ребенком. Дети банника обычно уродливы и плохо растут.

В восточносибирской быличке банник, недовольный местом, на котором построена баня, насылает болезнь на дочку хозяев бани:

В это время в их доме остановился старик проезжий. У него-то и спросил отец, почему девочка болеет. Тот посмотрел и сказал сходить в двенадцать часов на кладбище, накрыть стол белой скатертью и поставить на него две рюмки и бутылку водки. Причем рюмки должны быть не граненые, не с рисунком, а простые, светлые.

Все так и сделал отец. Стоит и ждет. Вдруг слышит: водка наливается. Он повернулся, а никого не видит. Смотрит, а рюмка уже пустая, и вдруг кто-то говорит:

— Баня у тебя не на месте.

Послушался отец и стал разбирать баню. А девочка помаленьку стала выздоравливать.

...

Видно, правду говорил он, что баннику место не понравилось (48: с.35).

Чтобы задобрить банного хозяина, в некоторых районах России под полком новой бани в Чистый четверг Страстной недели закапывали задушенную черную курицу, а затем уходили, пятясь задом и кланяясь. На Вологодчине когда топили новую баню, сверху на каменку бросали соль, а во Владимирской губернии оставляли в бане хлеб-соль, «чтобы банник не стращал моющихся и удалял из бани угар» (48: с.30-36).