— Это кладбище — по-прежнему освященная земля. Гулями обычно заражены кладбища либо старые, либо такие, на которых выполнялись сатанинские или вудуистские обряды. Такие злые чары изнашивают освящение, и земля становится не святой. Когда это случается, гули либо приходят снаружи, либо встают из могил. Что именно — никто не знает.

Анита Блейк (358)

Лично уважаемая мною Анита Блейк (она сама эта знает, так как я никогда не называют ее всякими ласковыми прозвищами типа "Аниточка" или "милочка") зарабатывает себе на хлеб с маслом ремеслом аниматора^*. Это значит, что она сугубый практик, в сферу компетенции которого не входит углубленное изучение истоков и развития посмертий. Разбираться в их природе — это задача для тех, кто может посвятить свою жизнь изучению трудов таких авторов как Ибн Вахшийа, Ад-Дин Ад-Димашки, Абу Мурра, Ибн Шав, Н. Пикман, Дж. Винчестер, М. Кручек и прочих теоретиков некрогенеза и демоновенатории. С учетотом сего, не будем сильно пинать ногами мисс Блейк за то, что она не взяла на себя труд проштудировать трактат Брусилы абу Мурры "Шахиншахи забытых песков", в которых ясным каламом по чистому пергаменту написано:

Корень исхода гилян под лунную сень усыпальниц ищи в близлежащих могилах. Ибо ими становятся те, кто при жизни много грешил, либо родился за морем.

Перевод Н.Гоуды

Гилян, как это нетрудно догадаться, это гули. Так вот, с точки зрения Абу Мурры, гули по своему происхождению подобны славянским упырям или нанайским бусиэ. Иными словами, гули есть неупокоенные посмертия — те, кто после смерти стал демоном, опасным как для живого своим каннибализмом, так и для мертвого (ибо они еще и некрофаги). В "Шахиншахах забытых песков" Абу Мурра с завидным упорством проводит идею о том, что гули были и остаются посмертно-демоническим населением враждебных человеку локусов: пустынь, кладбищ, могильников, жальников, усыпальниц, склепов, брошенных поселений и полей былых сражений. Да, фатер Брусила фактически настаивает на том, что гулей необходимо классифицировать как неупокоенных посмертий, которые, шагнув за "жизненный порог", возвращаются в качестве имеющих телесную форму духов или демонов (к сожалению, ни в данном цитируемом трактате, ни в каком прочем своем произведении Брусила абу Мурра не разводит эти понятия — "дух" и "демон" — и использует их как синонимы, что доставляет известные трудности переводчикам). Особыми характеристиками гулей он называет сопутствующую им трупную вонь и склонность к поеданию как мертвечины, так и свежего человеческого мяса.

Подтверждая эти субстанциональные характеристики, обозначенных Абу Муррой, и добавляя к ним оборотничество, большинство специалистов (особенно арабского происхождения) гулей посмертиями не считают. Правда, некоторые вообще не уверены, что гули имеют место быть, ведь в "Коране" ничего о них не говорится. В пику сомневающимся знающие указывают на следующие слова Пророка:

Если явятся гилян, то читайте азан [призыв к молитве]

"Джинны и человеческие недуги" (251: p.373)

Основываясь на этих священных словах, часть мудрейших считает гулей одним из видов джиннов, чья слабосильность — гулей в смысле — искупается коварством и кровожадностью. По их просвещенному мнению, гули, обладая только способностями к оборотничеству, оказываются заведомо слабее ифритов и маридов, однако по силе превосходят силатов. Еще одной особенностью гулей (общеизвестной, по крайней мере, среди арабских народов) является их половая однобокость — все гули женского пола (174). Их мужские аналоги именуются ал-кутруб (что в переводе значит «злой дух, демон, оборотень») и проживают на острове ал-Кутрубийа (244: с.358). Думается, это именно аналоги (кладбищенские трупоеды мужского пола), а не супруги. Наличие у гулей детей, о чем повествуют многие рассказы, этому не противоречит. К сожалению, детскую смертность никто не отменял, на новоиспеченным детям-гулям в любом случае необходим наставник для обучения хотя бы первичным навыкам охоты.

Впрочем, в арабоязычной демонологии проблематике джиннов никогда не уделялось должного внимания. В этом смысле гулям в качестве одного из гипотетических видов джиннов повезло даже меньше, чем кому другому (хотя звезду Алгол^* в созвездии Персея в их честь все-таки назвали). Их диковатый облик падальщиков и каннибалов не только не допускал мысли о возможности принятия гулями ислама (как это сделали наиболее благоразумные и сознательные джинны), но и вообще заставил очень многих усомниться в "бездымно пламенной" природе гулей. Это значит, что добрая часть арабских мыслителей-схоластов (к числу которых принадлежит, в частности, и очень уважаемый мной Шаалив ибн Шав) считала и считает гулей скорее неким диковинным видом духов или демонов:

"... несколько сподвижников Александра [Великого] дошли до истоков Нила и находились [там некоторое время] для обследования той земли и того, что в ней есть. Возвратившись, они сообщили, что на одной из Лунных гор они встретили настоящих духов. Они встретили одну из разновидностей, которая называется ас-суру. А это гули. Один гуль из их числа — это существо, среднее между духами, животными и человеком. Для того, кто на него смотрит, гуль может принять облик того животного, какого захочет. Обнаруживая вид человека, он может растерзать [любого], как могут растерзать дикие звери".

Шамс Ад-Дин Ад-Димашки "Выборка времени о диковинках суши и моря" (244: с.344)

И когда он охотится на какое-нибудь животное, он сначала ест его внутренности — прежде, чем мясо, — а затем ест его мясо. А у человека оставляет только мясо. Когда гуль охотится на человека, он играет с ним до тех пор, пока человек не умрет. Тогда он съедает внутренности его живота и оставляет у себя в норе его тело на несколько дней. Когда же оно испортится и черви, которые едят его, уже почти передохнут, его ест гуль в таком состоянии, так как гули любят есть такое мясо. Гнилое мясо нравится им больше, чем свежее."

Шамс Ад-Дин Ад-Димашки "Выборка времени о диковинках суши и моря" (244: с.344)

Здесь есть небольшой терминологический нюанс. В нашем языке тяжело подобрать подходящие понятие для схватывания природных особенностей гулей. Собственно и Н. Гоуда в своем переводе Абу Мурры так и не смог остановиться на каком-либо одном варианте понятия для передачи следующего смыслового ряда в одном слове — животное, злой дух, демон, оборотень, то есть изначально бестелесное или эфирное существо, который может принимать любой телесный облик. В случае с мусульманским субстратом ситуация осложняется тем, что в арабских странах широко используется и такой термин как "джинн", что буквально переводится как "некто невидимый, скрытый от глаз". Понятно, что терминологическая свобода отнюдь не способствует установлению ясности в интересующих нас вопросах. Помимо обозначенной проблемы есть и чисто лингвистическая путаница. Дело в том, что при транскрибировании арабского слова "гуль" (хотя правильнее было бы говорить "гул" — ghūl) латинскими символами возникает два варианта написания этого слова: Ghoul (или Ghoule) и Ghul. Обычно если латински пишущий автор хочет сделать упор на тесноте связи гуля и джинна, то он пишет так — Ghul. В случае же если акцент переносится на демонически-трупоедскую составляющую, то так — Ghoul. К сожалению, это различение в наименовании гулей разделяется не всеми авторитетами. Так, пан Сапковский говорит о гулях обычно как о Ghul'ях, в то время как описывает скорее падальщиков-посмертий, нежели джиннов. Хотя Сапковский по-польски говорит...

Впрочем, носители аутентичного арабского фольклора не слишком замарачиваются этими "пустыми умствованиями". Простому человеку всегда было ясно, кто такие гули — существа хоть и чудесные, но очень уж злобные, лживые и опасные. Их оборотнические способности de facto снимали проблему внешнего вида, а специфические гастрономически пристрастия позволяли именовать гулями практически любого гуманоидного каннибала. Как, например, это сделала Шахерезада с панотиями:

И они ехали так в течение месяца, пока не показался перед ними другой остров, и они вышли на этот остров и увидели там плоды разного рода и поели этих плодов. И вдруг они заметили что-то блестевшее издали на дороге, и, приблизившись, они посмотрели и увидели, что это нечто отвратительное видом и лежит, точно серебряный столб. И один из невольников пихнул его ногой, и вдруг оказалось, что это человек с продольными глазами и расщепленной головой, и он спрятался под одним из своих ушей, так как, ложась спать, он подкладывал одно ухо себе под голову, а другим ухом прикрывался. И он схватил этого невольника, который пихнул его, и пошел с ним на середину острова, и вдруг оказалось, что все там — гули, которые едят сынов Адама. И невольник закричал своим товарищам: "Спасайте ваши души! Этот остров — остров гулей, которые едят сынов Адама, и они хотят меня разорвать и съесть". И, услышав его слова, путники повернули, удаляясь, и сошли с земли в лодку и ничего не набрали из плодов.

Тысяча и одна ночь. Ночь семьсот шестьдесят пятая. (697)

Сходным образом поступал и такой известный рассказчик страшных историй как Г.Ф.Лавкрафт. Его гули, правда, больше напоминают собакоголовых гноллов:

"...тела редко бывали полностью человеческими, причем последнее качество присутствовало в них в самой разной степени. Практически все существа оставались двуногими, но сверху имели неуклюжие, в чем-то даже собачьи торсы, а структура тканей большинства из них отчасти напоминала резину."

Г.Ф.Лавкрафт "Сновиденческие поиски Кадафа Неведомого"

"Это было колоссальное, совершенно непонятное и абсолютно богопротивное существо с пылающими красными глазами; в своих костлявых лапах оно держало какой-то предмет, который при ближайшем рассмотрении оказался человеческим телом, и оно вгрызалось в его голову, подобно тому, как нетерпеливый ребенок пытается откусить край неподатливого леденца. Поза чудовища была чем-то похожей на сидение на корточках, причем создавалось ощущение, что оно в любой момент готово бросить свою добычу и отправиться на поиски более сочного лакомства. Но, черт побери, даже не сам по себе изображенный на картине объект являлся источником охватившей меня дикой паники, не его собачья морда с торчащими ушами, налитыми кровью глазами, плоским носом и истекающими слюной губами; и не чешуйчатые лапы, не заплесневелое тело, не похожие на копыта ноги — нет, ничего подобного, хотя каждой из этих деталей вполне хватило бы на то, чтобы окончательно лишить впечатлительного человека остатков рассудка."

Г.Ф.Лавкрафт "Натурщик Пикмана"

А вот Р.И. Говард вывел гулей от демонов. Они-де, гули, есть плод богопротивной связи одного богомерзкого народа с коренными инферналами:

Он пошевелился, огляделся и вздрогнул — возле него сидело на корточках какое-то существо.

Сначала Конан подумал, что это призрак — неподвижная серая фигура, глядящая на него застывшими, бессмысленными глазами.

Он лежал, смотрел и ждал, когда исчезнет дурной сон, но мороз пробежал по коже, когда король вспомнил жуткие рассказы о существах, населяющих леса на границе между Зингаром и Аргосом. Гулями зовутся они, пожирателями человеческого мяса — семя тьмы, потомки чудовищной связи сгинувшего и забытого народа с демонами подземелий. Где-то в этом лесу, поговаривали, среди развалин древнего проклятого города, скользят между гробниц серые человекоподобные тени...

Роберт Говард "Час Дракона"

Позже о гулях писали МакНагтон (Brian McNaughton), Нивен (Larry Niven), Брукс (Max Brooks) и другие. И, что характерно, все, хотя каждый по своему, упирали именно на трупоедский характер гулей и их происхождение от "опустившихся" людей. Это, наверное, чтобы отличать их от вампиров и зомби, которые предпочитают "живое мясо". Не знаю, не знаю... При таком раскладе гули начинают больше смахивать на облегченный вариант вендиго... И про специфическое амбре гулей все забывают.

...известно в земле Ифрикийи как дерево гулей, что у гулей есть запах, который дикие звери ощущают на расстоянии полумили, и что эти звери берегутся, когда почувствуют этот запах. У дерева же ал-абхал запах сильнее, чем запах гулей, так что поглощает его, и гули укрываются у этих деревьев. Когда дикое животное или человек приближается к такому дереву, гуль бросается на него и разрывает его, будь то человек или животное.

Шамс Ад-Дин Ад-Димашки "Выборка времени о диковинках суши и моря" (244: с.344)

Хотя не все, надо сказать, не все вычеркивают из памяти сию специфическую особенность. Вот самый именитый (потому что умный и осторожный) ведьмак Геральт это очень хорошо помнит:

— А чем воняют гули, Геральт?

— Трупами.

Анджей Сапковский "Крещение огнем"

И при встрече с гулями советует всем то, что и отвечает его ученица:

— Как бороться с гулем, Цири?

— Серебряным мечом. На гуля действует серебро.

— Что еще?

— Яркий свет. И огонь.

— Значит, с ним можно бороться при помощи света и огня?

— Можно, но опасно. Ведьмак не должен пользоваться ни светом, ни огнем. Это мешает видеть. Яркий свет отбрасывает тени, а тени затрудняют ориентацию. Драться всегда надо в темноте, при свете луны или звезд.

Анджей Сапковский "Кровь эльфов" (363)

Глубокое знание нашего вопроса жителями того мира вполне понятно и более чем оправдано. В местах, где встречаются гули, альгули, гравейры и цементавры по неволе станешь специалистом по разной нежити. Хвала богам, что такое разнообразие гулей встречается далеко не повсеместно. Характерно, что и повышенная злобность сих тварей также далеко не универсальна. Так, в частности, английские гули, по информации Дж.К. Ролинг, не более чем шумные соседи в домах магов, типа несознательных домовых и приведений. Это объяснимо, так как на островах конкуренция как в плоскости посмертий, так и на местах битв весьма высока. Одни Красные шапки чего стоят. А, например, таджикские гули (они же гюль-ябани) могут, конечно, и подзакусить человечинкой, но могут и спасти как это случилось с одним человеком во время Хаитского землетрясения в конце сороковых годов. Могут и подшутить как это делает один гуль на Памире, прыгая на камне перед кишлаком Яфуч и пугая водителей проезжающих мимо автомобилей. Но на самом деле таджикские гули больше всего любят вызывать людей на состязание в силе:

Один сильный человек ехал в сумерки на телеге в окрестностях Таджикабада (Каратегин). Он остановился на отдых и распряг лошадь. Неожиданно лошадь взбесилась и убежала. Из темноты вышел огромный пастух и предложил бороться. Он долго с ним боролся, но никто не мог одолеть другого. Наконец оба устали и сели отдыхать. Наступил рассвет и он увидел, что пастух весь зарос шерстью. Пастух подарил ему кусочек шерсти и сказал, что теперь они будут друзьями."Когда нужно будет меня вызвать — сожги этот кусочек шерсти" — сказал пастух и ушел.

Потом мулла объяснил, что это был гул. Мулла сказал: " Об этой истории никому нельзя рассказывать. Иначе ты можешь умереть."

Истории о снежном человеке, Таджикистан 1982 (*)

Впрочем, если что, то таджикского гуля достаточно легко прогнать, так как он не выносит запаха табака, пороха, ну и выстрелов в свою сторону не любит. С другой стороны, а кто их любит? Про эти действенные средства нужно помнить всем, ибо тамошний гуль, как я уже говорил, не гнушается человечины. И, в дополнение ко всему, не питает уважения к авторитетам.

— Начальник милиции Таджикабада поехал один раз в горы на выходные на собственном "Жигули". Он делал приготовления к пикнику, положил мясо в тазик около машины и вздремнул на заднем сиденье. Вдруг просыпается от того, что машина дергается. Он побледнел от ужаса. Сзади стоял гул и толкал машину вперед. Он мог ведь столкнуть машину в пропасть! Пока милиционер приходил в себя, гул залез в тазик с стал разрывать мясо. Потом он снова подошел к машине сзади и прислонился ладонями к заднему стеклу. Милиционер нашел наконец пистолет и выстрелил. Гул убежал. После него остались отпечатки двух ладоней на заднем стекле машины.

— Он снял эти отпечатки?

— Конечно. Теперь они хранятся в отделе криминалистики Министерства Внутренних Дел, в Душанбе.

Истории о снежном человеке, Таджикистан 1982 (*)

М-да. В целом, следует сказать, что гули различных миров (как литературных, так и игровых) весьма разнообразны. Они тебе и джинны, и упыри, и вампиры. Но если вот так вот взять на себя смелость, то есть два полюса в развитии гулей.

Первый представлен гулями мира Al-Qadim (D&D), где они выступают как недоджинны, но тем не менее. Здесь гуль представляет мир Смерти, что в Аль-Кадиме считается пятой стихией. Однако гули редко живут в своей плоскости (или сфере) — они постоянно навещают материальный мир, чтобы подпитываться там чужой смертью. Гули занимают промежуточное положение между истинными гениями (духами четырех стихий) и низшими (джанны, специализированные гении). Они боятся истинных гениев и стараются не вставать у тех на дороге. Но у них есть свои подданные: упыри, гиены и стервятники (351).

На другом полюсе находится Мир Тьмы (World of Darkness). Там гуль — живое или мёртвое существо (животное или человек), приобретшее зависимость от крови вампира и ставшее его рабом. Человека или животное можно обратить в гуля с помощью процесса, сходного с установлением «Уз Крови» между вампирами. Обращаемый должен несколько раз выпить крови вампира. После трёх раз образуется стойкая зависимость. В последующем гуль должен постоянно подпитываться кровью своего повелителя. Как и вампиры, гули испытывают жажду крови (только не человеческой, а своего хозяина), быстро исцеляются, медленно стареют, могут использовать некоторые сверхъестественные способности. Однако есть и отличия. Гули бодрствуют днём и могут находиться под солнцем. Люди-гули служат вампирам в качестве рабов, сенешалей или телохранителей.

Вот такие они — гули-гулы. Очень разные, но всегда опасные. Мой тебе совет, уважаемый гость, не связывайся ты с ними, а?