Зима близко, Странник, полярный лис стучится в дверь.
Зима близко, Странник, полярный лис стучится в дверь.
Именем vadātājs (вадатайс), буквально "тот, кто водит туда-сюда" в латышской традиции обозначаются духи, которые заставляют человека блуждать. Также относительно к ним часто употребляется имя madātājs, буквально "тот, кто вводит в заблуждение".
Par māņiem, vadātājiem jeb maldinātājiem sauc tos garus, kuri vientuļus gājējus vai nu nakts vai dienas laikā vadā un maldina [...] Šie pa lielākai daļai bijuši tādu cilvēku gari, kuri savu mantu priekš nāves apglabājuši, vai arī tādi, kas nelaikā dabūjuši vai padarījušies sev galu. Šie parādoties cilvēkam vai nu redzamā veidā, vai arī rīkojoties neredzami (1304: T.IV, 2095).
Māņi, vadātāji или maldinātāji называют те души, которые одиноких прохожих либо ночью, либо днем водят и вводят в заблуждение [...]. Они по большей части были душами тех людей, которые свое добро перед смертью схоронили, или также те, что не в свое время умерли или сами себя убили. Они показываются человеку либо в видимом облике, либо также действуют невидимыми (1302: с.51).
Былички, в которых рассказчик обозначает встреченный им мифологический персонаж именем вадатайс неоднородны по содержанию. Объединяет их сюжетообразующий мотив — человек не может дойти до конечной цели своего пути. Блуждать человек может как днем, так и ночью. При этом в большинстве историй указывается конкретная временная точка, с которой начинаются блуждания человека — 12 часов дня или ночи. Как известно, именно это время осмыслялось как «переходное» и рассматривалось в качестве своеобразной границы между миром живых и миром мертвых, когда появлялось большинство демонологических существ.
В некоторых быличках человека, по его мнению, водит неведомая сила. При этом ее присутствие никак не обозначается:
...eimu, eimu — nevaru un nevaru saiet: kā Sukšņa sudmalas priekšā, tā priekšā. Beidzot par laimi iekūlos Pienavas Krimūnās. Dauzos pie durvim — ielaiž tas brīnās: «Kur tad tu, Gribuli, pa pašu pusnakti?» Atsaku: «Es esmu pavisam pie beigām — visu nakti samocījos.» Jā, tā es pats zinu un pieredzēju pie Sukšņa kalna, ka vadātājs ir (1303: T.XIV, Vadātājs nerēdzams jeb nenoteikts, 1).
...иду, иду — не могу да не могу дойти: Сукшниская мельница все впереди да впереди. В конце концов, к счастью, попал к Кримунам* в Пиенаве*. Стучусь в двери — впускают они, удивляются: «Куда же ты, Грибулис*, в самую полночь?» Отвечаю: «Я уже совсем на последнем издыхании — всю ночь промучался.» Да, это я сам знаю и испытал у Сукшнинской горы, что есть вадатайс (1302: с.52).
В другом случае рассказчик видит прямую связь вадатайса/мадатайса с заложным покойником, однако внешность его также не описывается и он фигурирует исключительно в представлении своей функции. Например, в одной из быличек женщина завершает рассказ о том, как ночью долго блуждала по лесу следующей фразой:
Rītīnā tik dabūju zināt, ka pagāšo nakti Podes upē noslīcis vienc [...] saimnieks. Nu, man jau ar laikam gadījās [...] nākt cau Vecpodes silīnu, ka saimnieks slīka [...] vadatāš vie jau bī! (1303: T.XIV, Vadātājs nerēdzams jeb nenoteikts, 13)
Утречком только узнала, что прошлой ночью в реке Пуоде утонул один [...] хозяин. Ну, мне, видимо, случилось [...] идти через Вецпуодский бор, как хозяин тонул [...] вадатайс уж он был! (1302: с.52)
В отдельную группу можно выделить многочисленные записи, в которых встреченный в образе человека вадатайс/мадатайс заводит не туда, куда нужно:
... Jānim gadījies ap pašu pusnakti iet [...] Gandrīz jau bijis norai pāri, te atskatījies atpakaļ un ieraudzījis cilvēku pakaļ steidzamies. Nāves bailes viņu pārņēmušas, bet nācējs viņu laipni uzrunājis, Jānim tūdaļ visas bailes pārgājušas un viņi beidzot, dažādi sarunādamies [...] te gailis kādās mājās dziedājis un svešais piepēži pazudis. Nāves bailes saņēmušas atkal Jāni un kad atjēdzies, tad redzējis, ka vairāk veršķu bijis aizgājis atpakaļ un iestidzis līdz ceļiem kādā [...] purvā. Tagad viņš nopratis, ka bijis kritis maldinātāja nagos (1303: T.XIV, Vadātājs cilvēka izskatā, 2).
...Янису случилось в самую полночь ехать [...] Почти уже был за этой поляной, тут посмотрел назад и увидел, как вслед торопится человек. Смертельный страх его объял, но идущий вежливо с ним заговорил. У Яниса тут же весь страх прошел и они, в конце концов, на разные темы разговорились [...] тут петух в каком-то доме запел, и чужак неожиданно исчез. Смертный страх снова объял Яниса, а когда очнулся, то увидел, что на несколько версточек вернулся назад и по колени увяз в каком-то [...] болоте. Тогда он сообразил, что очутился в когтях малдинатайса (1302: с.52-53).
Нередко неизвестный попутчик описывается как «черный человек».
Сюжеты такого типа хорошо известны в латышской традиции и связываются с чертом, при описании его функций шутить над людьми или сбивать их с дороги:
Vīrs brauc pa ceļu. Piegadas smalks kungs: lai viņu pavedot! Labi. Kungs iekāpj ratos — ceļš būtu ļoti labs — zirgs nepavisam vairs pavilkt. Gan sitis ar pātagu, gan dzinis — ne un ne. Tad nopratis, ka smalkais kungs ir pats velns, un metis krustu. Aizmetis krustu — kungs palicis tūdaliņ par viesuli aizskrējis krākdams projām. Bet vīrs apskatīsies labi — apmana, ka iebraucis purvā un zirgs iegāzies avotā (1303: T.XIV, Velns par vadātāju, 19).
Мужик едет по дороге. Появляется изящный господин: мол, путь его подвезет! Хорошо. Господин влезает в повозку — путь был бы очень хорошим — конь совершенно не может потащить. И бил его кнутом, и гнал — нет и нет. Тогда сообразил, что изящный господин это сам черт, и бросил крест. Забросил крест — господин тут же превратился в вихрь и, шумя, улетел прочь. Ну мужик хорошо осмотрись — замечает, что заехал в болото и конь свалился в родник (1302: с.53).
Как можно увидеть, описание вадатайса в быличках практически не сопровождается персонажными характеристиками. В тексте, где дается описание внешности, именем мадатайс очевидно обозначается черт. Таким образом, можно предположить, что имя vadātājs/madātājs, употребляемое в быличках, не столько относится к самостоятельному мифологическому персонажу, сколько связывается с некими неведомыми силами, заставляющими человека блуждать (1302: с.51-53).
Вадатайс, заимствованный из латышского фольклора, также известен в южной Эстонии. Он подстерегающий путников на перепутьях и приобретает вид всевозможных тварей, не существующих в реальном мире, чтобы запутать беднягу в лесах и полях и завести в глушь. Он опасен также тем, что может проявиться как нормальная собака или обычный ребенок. Тогда он обычно доводит свою жертву до смерти (1579: с.121).
Comments
Немного криптозоологии по теме (хз, нужно ли оно в саму статью):
https://www.ufo-com.net/news/detail.php?ID=2530
http://nectonlab.org/index.php/katalog-materialov/phenomena/sryptobiology/149-curland-yeti.html
Лилия Якубенока "Персонажи и мотивы латышской мифологии, связанные с блужданием. Блудные места"
Отправить комментарий