Как и Бык-ревун из Бэгбери, Большой Великан из Хенллиса, чья история рассказывается в Athenaeum, вышедшем в 1847 году, — призрак покойника, превратившегося в демона, как это случилось с Гламом в исландской саге «Греттир Сильный». Эта история также иллюстрирует, как традиционно отваживали призрака или черта.

Некогда в XVIII веке жил на берегах Уая человек настолько богатый, злой и своевластный, что его прозвали Большим Великаном из Хенллиса. Вся округа радовалась, когда он умер, но недолго пришлось им радоваться, потому что он вернулся в обличье таком ужасном, что никто не смел выйти из дома после заката, и даже лошади и овцы на фермах сбивались в кучу. Было решено, что его нужно отвадить, и три священника в глухой ночи отправились в хенллисскую церковь, чтобы изгнать злого духа. Они обошли алтарь кругом и встали внутри. Каждый держал в руке горящую свечу, и вместе они начали молиться. Внезапно в церкви появилось ужасное чудовище и с ревом стало подбираться к священникам; но едва оно приблизилось к кругу, как остановилось, словно перед каменной стеной. Священники продолжали свои молитвы, но рев был так страшен, и так близко подобралось к ним чудовище, что один из них упал сердцем, и его свеча погасла. Однако изгнание беса продолжалось. Затем великан появился в обличье рычащего льва, а затем — бешеного быка; затем, казалось, морская волна затопляет церковь, а потом — будто рушится западная стена. Второй священник пошатнулся в вере, и вторая свеча погасла. Но третий продолжал молиться, хотя его свеча едва горела. Наконец Большой Великан явился в своем человеческом облике, и священники спросили его, зачем он является в таких ужасных формах. «Человеком я был плохим,» — отвечал тот, — «а теперь я черт еще хуже!» С этими словами он исчез в языках пламени. Тут свечи снова вспыхнули, и священники возобновили молитвы, а Большой Великан появлялся в обличьях все меньших и меньших, пока наконец не стал мухой, и тогда его посадили в табакерку, а табакерку бросили в Ллинвинский пруд на девяносто девять лет. Иные говорят, что на девятьсот девяносто девять; но все равно когда чистят драгой дно Ллинвинского пруда, стараются не задеть табакерку.

[Мотив: D2176.3]