Ка́йгусь — мифологический персонаж фольклора кетов^*, обеспечивающий промысловый успех. Изображением кайгуся служили шкурки редкой расцветки (белка-альбинос, пестрый соболь и так далее) или антропоморфная фигура, обтянутая такой шкуркой (1137: с.314).

Сюжеты об отношениях человека и лесного существа, именуемого кайгусь, составляют самостоятельный большой пласт в кетском фольклоре. Тексты с подобным сюжетом часто содержат реальные фамилии, родовые названия и имена людей. Образ кайгуся многозначен: это медведь (медведица), хозяин лесных зверей или женское существо — мать (хозяйка) белок, соболей, — способное принимать как зооморфный, так и антропоморфный вид (1137: с.43, 314). Общей является идея о непосредственном влиянии кайгуся на исход охотничьего промысла, а также мотив брачной связи с человеком как условия промыслового успеха, жизненного благополучия. Кайгусь выступает и как законодатель своеобразной охотничьей этики, предписаний поведения человека по отношению к объектам промысла (1137: с.43-44, 314).

В верховьях каждой реки (положительное пространство, благоприятное для охоты) предполагался свой кайгусь — дух-хозяин этого места, ведающий охотничьим счастьем на своей территории (1137: с.22, 279). Широко распространен был сюжет о Кайгусе верховья реки, которым осмыслялись обрядовые действия по случаю добычи медведя. Кайгусь, сын медведя и женщины, имеющий вид медведя, решает жениться на дочери старика. Лесные звери предостерегают и отговаривают его. Кайгусь не слушается и похищает девушку. Ее отец, как и предсказывали звери, устраивает погоню. Пытаясь откупиться от догоняющих его людей, кайгусь оставляет (как и при реальном обряде сватовства) «цену человека» — связки шкур пушных зверей, ценные вещи (платок, платье), но это не помогает. Предвидя свою скорую гибель, кайгусь отпускает девушку и наказывает ей исполнять все необходимые для его последующего возрождения действия, то есть обучает всему ритуалу медвежьего праздника (1137: с.44).

Также кайгусь-медведь выступаем духом-помощником шамана. И лишь шаман, имеющий такого помощника, может лечить медведя (1137: с.284).

Встретившийся герою лесной кайгусь предлагает ему сделаться товарищами, обменявшись лыжами; у кайгуся лыжи подшиты шкурой синов, что говорит о их высокой ценности (1137: с.286).

Кайгусь — мать (хозяйка) пушных зверей в своем мире сама имеет вид двузубой белки или соболя, но охотнику она является в виде женщины, одетой в беличью или соболиную шубку. Ситуация встречи с охотником традиционна: охотник находит необычные следы (женские и одновременно звериные или переходящие одни в другие), выслеживает и убивает необычную («в упряжке», «с завязками») белку или соболя. Вскоре ему является женщина, которая ищет «своего зверя» («свою собаку») — лисица, волк, соболь — считаются «собаками» кайгусь (1137: с.44, 280, 282). После любовной игры-состязания, признав мужчину победителем, кайгусь становится его женой (если он женат, то второй, наряду с реальной женщиной), и с этого момента ему постоянно сопутствует удача. В традиционном тексте брачная тема предстает в форме любовного заговора, под действием которого кайгусь-женщина соглашается стать женой охотника из рода Кэнтаан (1137: с.44).

Слово «кайгусь» в современном кетском употребляется в общем значении «удача», «волшебный» («мудреный») — например, по отношению к белке-трехцветке, шкурка которой сохранялась как «фарт», талисман (1137: с.44). Выражение кайгусь-кет означает «удачливый человек» (1137: с.55), человек (мужчина), имеющий удачу (фарт) (1137: с.286). Кайгусь-удача может покинуть человека, если он сам или его близкие не выполняют поставленных ею условий или пытаются завладеть ею силой. Например, в одной сказке кайгусь, ставшая женой, уходит после того, как свекор, пытаясь заставить ее заговорить, спрятал поварешку и она, вынужденная черпать из горячего котла рукой, обожглась (аналогичный мотив о лесной женщине имеется в фольклоре хантов) (1137: с.280).Также охотник мог потерять свою кайгусь, если его реальная жена не совершает необходимых обрядов очищения (1137: с.44).

Известны также сюжеты о девушке, отставшей в лесу от людей и взятой кайгусем-медведем в жены. Ее осиротевшие родители с этого момента перестают голодать, добывают много пушнины и дичи. Дочь является к ним через год, просит о ней не беспокоиться и заверяет, что впредь они всегда будут с добычей. Аналогией этого сюжета является текст о девушке, попадающей к ульгусю — мифологическому хозяину водной стихии, рыб. Она становится его женой, а тоскующие родители начинают добывать много рыбы. В варианте, записанном М.Н.Валл, удача распространяется при этом и на охотничий промысел. Ульгусь (или его мать), как и кайгусь, наказывает людям впредь исполнять необходимые для воспроизводства улова правила (например, собирать и спускать в воду кости рыб). Эти правила соблюдались кетами и в реальной практике (1137: с.44-45).