Название эльфов в Линкольншире. В сказках, собранных в краю осушенных фенов северного Линкольншира, известном как Кары, миссис Бальфур запечатлела множество первобытных и дикарских поверий и обычаев. Она сохранила свои заметки, которые она делала, слушая рассказы, и в нескольких местах уверяет, что воспроизвела те самые слова, которые были сказаны ей. Уникальность ее сведений, опубликованных в ее статье «Легенды Каров», заставила некоторых фольклористов усомниться в истинности ее сообщений, но это слишком серьезное обвинение, а мрачный колорит множества историй в «Сказках из Фенов» У.Г.Барретта, пусть даже и не похожих по сюжету, намекает на общность настроя и обстановки. «Зеленый туман» и «Мертвая луна» знакомят нас со зловредными боглами, мертвыми руками и другими ужасами, которыми полны были Фены, а «Тидди Ман» и представленная ниже сказка «Доля Ненаших» показывают нам персонажей, которые в мире фенцев наиболее походят на Честной Двор — духов плодородия, которые оживляют зерно и цветы и управляют подъемами и спадами воды. Таковы были лучшие фигуры, доступные воображению фенцев, хотя и они были куда как гротескны и зловредны характером. Так описывает их житель Линдсея, от которого миссис Бальфур узнала эту историю:

Дак про Чужаков-та. Уж ты знаешь, кто они такие — вижу, слово уже так и вертится у тебя на языке. Но только называть их этим словом — верное несчастье. Нет уж, если бы видела их столько, сколько я видел, ты бы язык-то в трубочку свернула прежде. В наших краях зовут их больше «Ненаши» или »малыши», потому что росточком они никогда не выше новорожденного младенчика; а еще »зеленые кафтаны», потому как кафтаны у них зеленые, или еще, может, »земляные», потому как живут они обыкновенно в земле. Но больше всего — ненаши, как я и сказал уже, потому они не такие, как мы, и ведут себя не по-людски, и с виду не нашего поля ягода. Видал ли я их? Да уж видал. Сколько раз. Но только весной, а летом никогда. Это такие маленькие человечки, ростом ну вот такусенькие, ручки-ножки как ниточки, но хапалки и пятки здоровенные, и головищи вот такие, так и болтаются на плечах. Носят они кафтаны и штаны зеленые, травяного цвета, да желтые шапки, точь-в-точь шляпки от опенков на головах; лица у них такие, не нашенские, носища длинные, хайло огромное, изо рта язык красный-красный свисает и болтается. Чтоб они говорили чего-нибудь, не припомню ни разу; если поймают такого, дак он только воет и скулит, как собака голодная, а когда у них веселье и всякие забавы, то они чирикают и свиристят, как птички…

Летними ночами они танцевали при луне на огромных плоских камнях, вон тех, которые ты видела; откуда они тут взялись, я понятия не имею, но дед мой мне говорил, что его деду его дед рассказывал, что давным-давно на этих камнях разводили огонь и поливали их кровью и боялись их побольше, чем священника и церквы.

А зимними вечерами ненаши плясали у очагов — всю ночь, пока люди спали; а сверчки играли им музыку, по своей охоте. Всегда они были здесь, что бы ни было. В поле они вытягивали колоски, а на лугу подравнивали маковые головки; и по весне года они трясли и щипали цветочные бутоны, чтобы те раскрылись; они трудились на цветочных клумбах, гоняли бабочек, выгоняли червей из земли; всегда-то они были веселые, дурашливые, проказливые, но добрые, если только их не сердить. Стоило только сесть где-нибудь и замереть, как начинаешь замечать этих малюток, как они шныряют и играются вокруг.

Люди считали, что Ненаши помогали зерну вызревать, и вообще всякой зелени расти; и что это они расписывают цветочки в разные цвета и наливают соком плоды по осени, и красили листья в желтое да красное. И говорили люди, что если с ними поссориться, то все начнет сохнуть и дохнуть, урожай падет и настанет голод. Поэтому уж люди старались изо всех сил угодить малышам и дружить с ними. В каждом саду первый цвет и первый плод, первая капуста и все, что там есть, собирали и относили на ближайший плоский камень и там выкладывали для Ненаших, а с полей первый сноп зерна или первый куст картошки отдавали малышам; а по домам не садились за ужин, не отдав малость хлеба и каплю молока или пива — его выливали за очаг, чтобы зеленым кафтанчикам не знать голода и жажды.

История гласит, что все было хорошо у людей во всем крае, пока они придерживались этих обычаев. Но со временем люди стали беспечны. Они не делали возлияний, большие плоские камни стояли пустыми, а некоторые даже повалили или увезли. Стали больше ходить в церковь. В конце концов пришло поколение, которое почти совершенно забыло Ненаших. Помнили лишь мудрые женщины. Сперва все шло, как прежде; Ненаши отказывались поверить, что их старые поклонники их покинули. Наконец, они разневались и нанесли удар. Год за годом выдавались неурожайные; зерно не вызревало, сено гнило, на фермах стал болеть и падать скот, чахли дети, а еды для них не было. То немногое, что у них было, мужчины начали тратить на выпивку, а женщины на опиум. Они были совершенно растеряны и не знали, что делать — все, кроме мудрых старух. Те собрались вместе и устроили великое гадание, огнем и кровью. Когда же они узнали, в чем причина несчастий, они пошли к людям и созвали их собраться на перекрестках в поздние сумерки, и там рассказали им, что происходит, и разъяснили им обычаи стариков. Тогда женщины, помня все маленькие могилки на церковном погосте и умирающих младенцев у них на руках, сказали, что нужно вернуть старинные уклады, и мужчины согласились с ними. Они пошли по домам, сделали возлияния, выложили первинки того немногого, что у них было, и научили своих детей чтить Ненаших. И понемногу все пошло на лад; дети подняли головки, урожай заколосился и коровы поправились. Но таких славных времен, как встарь, уже больше не было, и надо всем краем витал страх. Плохое это дело — забывать старые обычаи, а утерянного однажды впредь уж не вернешь.

[Мотивы: C433; V12.9]