Пригорок возле Сент-Джаста в Корнуолле был известен как место сбора Малого Народца. Роберт Хант в «Народных повестях Запада Англии» (с.98-101) приводит живое описание собраний эльфов маленьких, увешанных драгоценностями и великосветских не менее, чем эльфы из поэзии Геррика и Дрейтона.

Старики в Сент-Джасте издавна рассказывали своим детям и внукам о великолепных зрелищах, о музыке, танцах и пирах, которые закатывали там. Зрителей, которые вели себя прилично, не наказывали, а некоторым даже вручали маленькие, но поистине драгоценные подарки.

Но нашелся один скряга, который не мог слышать о чужих богатствах без того, чтобы возжелать их, и ночью полной луны сбора урожая он отправился посмотреть, не удастся ли ему там чем-нибудь поживиться.

Поднимаясь на Пригорок, он слышал повсюду музыку, но ничего не видел. Когда он забрался повыше, музыка стала громче, и он вдруг понял, что она доносится из-под его ног. Тотчас же холм распахнулся, и из него выскочила толпа безобразных спригганов, а за ней огромный оркестр музыкантов и отряд солдат. В ту же минуту весь холм осветился; на каждой травинке и веточке сверкали драгоценные камни. Скряга жадно глазел на них, но с тревогой заметил, что многие спригганы подобрались к нему и встали вокруг, словно на карауле. Каждый из них был не длиннее шнурков его ботинок, и он успокоил себя мыслью, что сможет просто растоптать их, и остался стоять, где стоял.

Затем вышло великое множество слуг, которые несли сокровища, которых он так ждал: сотни столов были накрыты самым роскошным образом, и на них выставлены золотые и серебряные приборы, кубки, изукрашенные рубинами и алмазами, и всевозможные яства. Скряга уже выбирал, на что бы наброситься сперва, как вдруг вышли тысячи придворных эльфийского двора в сопровождении компаний детишек-эльфиков, разбрасывавших душистые цветы, которые пускали корни, едва коснувшись земли. Последними вышли принц и принцесса и направились к столу на возвышении под балдахином. Этот стол более всего распалял алчность скряги, и, на четвереньках, он начал подбираться к нему, чтобы накрыть все драгоценности, золото и шелка своей широкополой шляпой. Эльфы отрядами подходили засвидетельствовать почтение своим правителям и занимали свои места за столами вокруг и, казалось, не замечали, как скряга подбирается все ближе и ближе, нависая над ними. Он был так увлечен, что не заметил, как спригганы окружили его, и каждый набросил уже на него сверкающую веревочку.

Наконец он был уже над самым столом и встал на колени, подняв шляпу над головой. Тут вдруг он увидел, что все собравшиеся глядят на него. Он замер, и тут просвистел свисток, все огни погасли, и сотни тоненьких веревочек потянули его в сторону; он услышал шелест крыльев, и тысячи иголок вонзились в него от ног до головы. Он лежал на спине, пригвожденный к земле, а самый большой спригган танцевал у него на носу и дико хохотал. Наконец спригган крикнул: «Прочь, прочь! Проходит ночь!» и исчез.

Скряга оказался у подножия кургана, опутанный росистыми паутинками. Разорвав их, он смог подняться и заковылял домой. Долго он не рассказывал никому, что приключилось с ним в ту ночь.

Похоже, что Хант в этой сказке несколько увлекся присущей XIX веку любовью к украшательствам; но если вся эта сказка — не его сочинение, в чем его никогда никто не обвинял, то здесь мы видим традицию эльфиков и королевского двора, какой мог бы описать Геррик двумя столетиями раньше. Эта история отличается также от «Эльфийского поселения на Селеновом болоте» совершенно сочувственным отношением к эльфам, которые здесь предстают преимущественно как цветочные духи со спригганами — телохранителями, а не как духи мертвых.

[Тип: 503 III. Мотивы: F211; F239.4.3; F262.3.6; F340; F350; F361.2; F361.2.3]