Сказка о Том-Тит-Тоте — самая яркая английская версия этого типа, наиболее широко известного по «Румпельштильцхену» братьев Гримм. Эдвард Клодд опубликовал монографию «Том-Тит-Тот», основывающуюся на саффолкском варианте этой сказки, которую он воспроизводит полностью. Это одна из лучших английских сказок, передающая характер и диалект, и она заслуживает быть включенной сюда целиком.

Жила-была однажды женщина, и испекла она пять пирогов. А пироги у нее пригорели, корка вышла такая, что и не разгрызть. Говорит она своей дочери:

— Дочка, положи пироги на полку, пусть полежат, может, они еще подойдут, — значит, может, отлежатся, и корка станет помягче.

А дочка и подумала: если еще пироги до нас подойдут, так эти-то можно и съесть. Взялась она за дело, не шутя, и слопала все пять пирогов, с первого и до последнего.

Пришло время обедать, женщина та и говорит дочке:

— Ну, пироги-то, поди, подошли уже, неси-ка их сюда.

Дочка пошла, поглядела — никакие пироги не подошли, пустая тарелка лежит. Возвращается и говорит матери:

— Не, не подошли еще пироги.

— Что же, ни один не подошел?

— Да вот ни одного.

— Ну, ладно, подошли, не подошли — неси их сюда, съедим по одному на обед.

— Да как же ты их съешь, если они не подошли? — удивляется дочка.

— Да вот так и съем, — отвечает мать. — Иди, выбери, какой получше, и неси его сюда.

— Да какой там получше, какой похуже, — отвечает дочка, — я же все их съела, пока новые не подойдут, тебе обедать нечем!

Рассердилась мать, взяла свою прялку, села в дверях, принялась прясть и распевать:

— Ну, дела! Ну, дела!

Моя-то дочка пять пирогов сожрала!

А мимо по улице ехал король. Услышал он песню, но никак не мог разобрать, о чем она. Остановился он и спросил:

— Что это ты поешь, добрая женщина?

Ей же стыдно стало, что король про такое узнает, так она вместо того спела такие слова:

— Ну, дела! Ну, дела!

Моя-то дочка пять мотков напряла!

— Это ж надо! — удивился король. — Никогда не слышал, чтобы кто такое мог сделать. — И говорит женщине. — Слушай, я ищу себе жену, и я женюсь на твоей дочери, только смотри: одиннадцать месяцев в году будет у ее на столе все, что ей захочется, и любые платья, что ей понравятся, и будет она кататься, как сыр в масле, но за двенадцатый месяц пускай прядет мне по пять мотков пряжи каждый день, а не то — мой меч, ее голова с плеч!

— По рукам! — согласилась мать. Потому что, подумала она, свадьба будет замечательная, а что до пяти мотков, то там уж как-нибудь все уладим. Да король, поди, и забудет про них.

Так они и поженились. И одиннадцать месяцев молодуха ела все, что хотела, носила платья, какие только пожелает, и каталась, как сыр в масле.

Но близился двенадцатый месяц, и молодая невеста начала подумывать про те мотки пряжи и выведывать потихоньку, что король про них думает. А тот ни слова не говорил, будто и вправду забыл про свое условие.

Однако, в последний день последнего месяца взял король жену за руку и отвел в комнату, которой она прежде в глаза не видала. В комнате ничего не было, только лавка и прялка. И говорит король:

— Завтра, дорогая, я тебе сюда принесу кудель, и если к вечеру не спрядешь ты пять мотков пряжи — не сносить тебе головы.

И ушел восвояси.

Вот тут-то она и призадумалась. Девкой она была нерадивой, прясть толком не научилась — что ей было делать? Кто ей поможет? Села она на лавку и горько заплакала.

Тут вдруг слышит — будто в дверь кто-то тихонько постучал. Открывает она дверь, а за дверью — маленький черный человечек с длинным-длинным хвостом. Поглядел на нее и спрашивает:

— О чем, девица, плачешь?

— А тебе-то какое дело? — отвечает она.

— Может, и никакого нет, а может, и есть какое. Рассказывай, о чем ты тут слезы льешь?

— Да если и расскажу, чем это мне поможет?

— Поживем-увидим, — отвечает человечек и хвостом своим — щелк! щелк!

— Ладно, — говорит королева, — хуже, уж верно, не станет. Куда уж тут хуже-то? — и рассказала ему про пироги да про мотки все, как есть.

— Ну, тогда вот что, — говорит черный человечек. — Я буду приходить к тебе под окошко каждое утро, буду забирать кудель, а к ночи принесу пряжу в мотках.

— А что ты за это хочешь? — спросила королева.

Тот прищурился эдак и говорит:

— Каждый вечер спрошу я тебя три раза: как меня зовут? Не назовешь мне за месяц мое имя — мне достанешься.

Вот еще, подумала королева, чтобы за месяц, да имя не угадать!

— По рукам, — говорит, — согласна я.

— Ну, по рукам, — говорит человечек, а сам хвостом — щелк! щелк!

Ну, а на следующий день муж завел ее в ту комнату, и там лежала кудель и еды на день.

— Вот тебе кудель, — сказал король, — и если не спрядешь ее всю до ночи — не сносить тебе головы.

С этим он вышел и запер за собой дверь.

Не успел он выйти, как кто-то постучал в окошко. Королева поднялась и открыла окно, и точно — на подоконнике сидел вчерашний человечек.

— Где кудель? — спросил он.

— Да вот она, — отвечала королева и отдала кудель человечку.

Как свечерело, снова стук в окно. Королева открыла окно, и на подоконнике сидел человечек с пятью мотками шерсти на руке.

— А вот и пряжа, — сказал он и передал пряжу королеве. — Так как меня зовут?

— Что ли, Билл? — спросила королева.

— Да уж нет, — ответил человечек и щелкнул хвостом.

— Может, Нед?

— Да уж нет!

— Ну, может, Марк?

— Да уж нет! — ответил человечек, щелкнул хвостом со всей силы и пропал.

И, когда пришел король, его ждали пять мотков пряжи.

— Вижу, дорогая моя, что сегодня казнить тебя не придется, — сказал король. — Утром тебе принесут еще кудель и еды.

Сказал так и ушел восвояси.

И так день за днем приносили ей утром кудель и еду, и каждый день черный бесенок приходил за куделью утром и возвращался с пряжей вечером. И день за днем королева выдумывала имена, чтобы назвать их ему, когда он придет. Но угадать имя ей все никак не удавалось. Месяц уже подходил к концу, и бесенок делался все веселее и веселее, и щелкал хвостом все громче и громче, каждый раз, когда она называла неверное имя.

Настал и предпоследний день месяца. Бесенок пришел вечером с пятью мотками пряжи и спросил:

— Ну, что, так и не узнала моего имени?

— Что ли, Никодим?

— Да уж нет!

— Может, Самуил?

— Да уж нет!

— Так, может, Мафусаил?

— Да уж нет! — ответил бес и поглядел на нее глазенками, сверкавшими, точно угли. — Одна лишь ночь осталась, и ты достанешься мне!

И с этим он пропал.

Страшно испугалась королева. Тут услышала она шаги короля за дверью. Тот вошел, увидел пять мотков пряжи и сказал:

— Ну, дорогая моя, завтра-то ты уж наверняка спрядешь свои пять мотков, как всегда, и, видно, не придется мне тебя казнить. А давай-ка сегодня с тобой отужинаем вместе.

Накрыли на ужин и принесли королю кресло. Сели король с королевой за стол и принялись за ужин. Но едва король отведал яств, как вдруг пустился смеяться, да все никак не остановится.

— Что такое? — спросила королева.

— Да вот, — отвечает король, — был я сегодня на охоте и заблудился в лесу. Гляжу — старая известковая яма. А из нее жужжит что-то. Слез я с коня и спустился прямо в яму. Смотрю, а там черный человечек, маленький, да такой забавный — ничего смешнее в жизни не видал. Сидит он в яме, и перед ним маленькая прялка, и на ней он прядет, да так быстро, что глазом не уследишь, и хвостом так — щелк, щелк. Прядет себе и напевает:

— Нимми-нимми-нот,

Меня зовут Том-тит-тот!

Услышала это королева — чуть с ума не сошла от радости, но виду не подала и не сказала ни слова.

На следующий день черт пришел за куделью, и был он такой веселый и такой страшный, что и слов нет. А вечером услышала королева стук в окошко. На подоконнике сидит черт и ухмыляется от уха до уха, а хвост так и щелкает — щелк, щелк!

— Ну, так как меня зовут? — спрашивает он и протягивает мотки.

— Что ли, Соломон? — спрашивает королева тоненьким голосом, будто боится.

— Да уж нет, — ответил черт и спрыгнул с подоконника в комнату.

— Так, может, Зеведей? — спрашивает она еще раз.

— Да уж нет! — отвечает черт, а сам хохочет и хвостом щелкает так, что ушам больно. — Ты подумай хорошенько, — говорит, — девка, еще одна попытка — и ты моя!

А сам уж лапы черные к ней тянет.

Королева встала, засмеялась, ткнула в него пальцем и говорит:

— Нимми-нимми-нот,

Тебя зовут Том-тит-тот!

Услышал это черт, взвизгнул оглушительно, выскочил в темноту, и только его и видели.

У цыган известно продолжение этой сказки, записанное, как и начало, в «Ипсвичском журнале», и в этом продолжении от ежегодных повторных явлений беса королеву избавляет цыганка при помощи вонючей смеси тележной мази и тухлых яиц.

В корнуолльском варианте «Тома-тит-тота», «Даффи и черт», злодеем выступает черт Территоп; этот вариант записал Хант в числе последних корнуолльских дроллов. В Шотландии мы находим Вуппити-Стури и один из вариантов Габетрота. Известны также Пирифул на Оркнеях и не полностью дошедший до нас валлийский вариант про Трутин-тратина. Нетрудно заметить, что эта сказка широко известна на Британских островах. Множество ее вариантов известны и на континенте. В Австрии рассказывают о Круцимюгли (Kruzimügeli), во Франции о Робикете (Robiquet), в Венгрии о Винтеркольбе (Winterkolbe) и Панчу-Манчи (Panczumanczi), в Исландии о Гилитрутте (Gilitrutt), в Италии о Розании (Rosania), в России о Мартинко Кинкаш (Kinkach Martinko)^* — а также многие другие сказки, как типа «Том-Тит-Тот», так и более близки к типу «Габетрот».

[Тип: 500. Мотивы: C432.1; D2183; F271.4.3; F346; F381.1; F451.5.2; H521; H914; H1092; M242; N475]