Эльфознатцы былых времен обладали живым чувством относительности времени, происходившим, быть может, из опыта грез или транса, когда видение, длящееся несколько лет, можно пережить за время между падением с кровати и приземлением на пол.

Иногда смещение масштаба времени происходит именно в эту сторону. Хартланд в своей исчерпывающей работе «Сверхъестественное течение времени в Волшебной Стране», которую можно найти в «Наука волшебных сказок», описывает визит в Волшебную Страну одного пемброкширца (с.199). Юный пастух вступил в эльфийский танец и очутился в сверкающем дворце, окруженном прекраснейшими садами, где он провел множество счастливых лет в окружении дивного народа. Там был только один запрет: посреди сада стоял фонтан, полный золотых и серебряных рыбок, и ему было велено ни в коем случае не пить из него воду. Он же все больше и больше хотел нарушить этот запрет и наконец однажды погрузил в воду руки. Тотчас же все исчезло, и он очутился на холодном склоне холма среди своих овец. Прошло лишь несколько минут с тех пор, как он вступил в танец. Нередко подобные переживания, похожие на транс, пересказываются в более теологическом ключе: путешествие Магомета в рай, например, или опыт браминов и отшельников.

Но чаще время изменяется в другую сторону, как в случае посещений Волшебной страны, так и других сверхъестественных миров. Танец длиной в несколько минут занимает год и день обычного времени, как в сказке «Рис и Ллевеллин»; несколько дней пира и веселья длятся в мире смертных двести лет (см. историю короля Херлы). Это тоже не всегда бывает так, потому что в народной традиции ничто нельзя уложить в строгую логическую систему. Элидурус мог перемещаться в Волшебную страну и обратно без изменений времени; смертные женщины — повитухи у эльфов посещают эльфийские жилища и возвращаются к себе домой в ту же ночь; человек, одолживший эльфийскую мазь в эльфийском холме, попал в него безо всяких последствий для себя, так же, как и Изобель Гоуди навещала эльфийские холмы, чтобы пополнить запас эльфийских стрелок. В целом, однако, можно сказать, что человек, попадающий в Волшебную страну, серьезно рискует вернуться обратно через время, намного превосходящее срок его смертной жизни.

Иногда, как в истории о Рипе ван Винкле, за нарушением табу или угощением эльфийской пищей или питьем в Волшебной стране следует зачарованный сон, во время которого время летит со сверхъестественной быстротой — но не всегда. Король Херла и его спутники, конечно же, пировали в Волшебной стране, но ничто не намекает на то, что течение времени изменилось из-за их причащения к эльфийской еде. Результат был плачевный, но намерения не выглядят враждебными.

История Оссиана, в которой герой уходит жить с эльфийской невестой, распространена широко и встречается даже среди самых хорошо известных нам японских волшебных сказок — «Урасима Таро». Здесь, как и во множестве других вариантов, невеста героя — морская русалка. Волшебная страна часто находится на дне моря или за морем, а русалки охотно влюбляются в смертных. Когда Урасима пытается вернуться домой, невеста вручает ему сундучок, в котором заперты его годы, и стоит ему открыть сундучок, как к нему возвращаются старость и смерть. Хартланд в «Науке в волшебной сказке» (с.141), отмечает любопытный итальянский вариант легенды об Оссиане. В этой истории, которая начинается, как сказка о царевне-лебеди, невеста героя — Фортуна, и, утратив ее однажды, герой следует за ней на Остров Счастья, где он проводит, как он считает, два месяца, но на самом деле проходит двести лет. Когда он отпрашивается домой навестить свою матушку, Фортуна дарит ему великолепного вороного коня, который перенесет его через море, и предупреждает, чтобы тот не спешивался с коня; но Фортуна оказывается более предупредительной, чем Ниам Златокудрая — она отправляется вместе со своим возлюбленным. Вместе они пересекают море и находят страну весьма изменившейся. Подъехав к дому матери героя, они встречают старуху с тележкой, набитой туфлями, которые та сносила в поисках его. Старушка оскальзывается и падает, и герой уже наклоняется, чтобы поднять ее, но Фортуна окликает его: «Берегись! Ведь это Смерть!» Они едут дальше. Затем они встречают важного вельможу на усталом коне, который валится наземь перед ними, но не успевает наш герой прийти к нему на помощь, как Фортуна снова останавливает его: «Берегись! Ведь это сам дьявол!» Они продолжают путь. Когда же герой сказки обнаруживает, что мать его умерла и давно забыта, они с Фортуной возвращаются на Остров Счастья и живут там по сей день. Это одна из немногих историй об эльфийских невестах, которая кончается хорошо.

Похожие мотивы отражены в тирольской сказке, которую также пересказывает Хартланд (с.185). Там крестьянин следует за своим стадом под утес в пещеру, где его встречает некая дама, угощает его обедом и предлагает поработать у нее садовником. Несколько недель крестьянин трудится в ее садах, а потом начинает скучать по дому. Его отпускают домой, но когда он возвращается, все ему незнакомо, и никто не узнает его, кроме одной старой старушонки, которая подходит к нему и спрашивает: «Где ты пропадал? Я ищу тебя уже две сотни лет!» Она берет его за руку, и он падает замертво, потому что это была сама Смерть.

Возвращающиеся в наш мир таким образом после долгого отсутствия нередко рассыпаются в прах, отведав человеческой пищи. Это особенно часто происходит в валлийских сказаниях. В шотландской версии двое, вернувшиеся из Волшебной страны в воскресенье, заходят в церковь, и едва услышав чтение Писания, рассыпаются в пыль.

Все эти истории можно объяснить тем, что Волшебная страна — это мир мертвых, и те, кто попадают в нее, давно уже мертвы, а при возвращении их иллюзорные тела распадаются при встрече с реальностью.

В сказке Рут Тонг «Полуденный призрак» из «Забытых народных сказок графств Англии» (с.53), эта трансформация уже произошла. Старик, который давным-давно повстречал «странноватого паренька», который задержал его азартными играми и старинными забавами, возвращается призраком и ищет свою давно скончавшуюся жену; в конце, когда он поведал свою историю живому слушателю, ее голос зовет его на небеса.

В этой сказке мы также видим, что для того, чтобы оказаться в эльфийском времени или, точнее, в безвременье, нередко требуется попасть в Волшебную страну географически — под землю или под воду. Эльфийский круг, встреча с эльфийским поездом, пение волшебной птички — этого достаточно, чтобы заключить смертного в сверхъестественное время, в котором он стоит, невидимый и недоступный миру смертных, который продолжается вокруг него, пока таинственное течение времени не теряет свою власть над ним. Следует заметить, что, какой бы ни была разница в скорости течения времени, время человеческое и время эльфийское иногда совпадают. Танцующий в эльфийском кругу почти всегда бывает спасен спустя год и день (иногда ровно через год); два месяца равняются двум сотням лет; час может обернуться днем и ночью — определенная корреляция здесь существует. Если же течения времени совпадают, то тем более важны времена и особые дни. Майский день, Иванова ночь, ночь Всех Святых — это времена, когда раскрываются двери между мирами. «В Стране Юности» Джеймса Стивенса, перевод одной из старинных ирландских эльфийских легенд — прекрасный пример тому. Значение имеют и некоторые времена суток. Четыре порога дня — полдень, закат, полночь и утренняя заря — чрезвычайно важны для эльфов. Важны также некоторые дни недели — дни опасности и дни освобождения. В сущности, как бы вольно и непоследовательно ни текло эльфийское время, здесь, как и повсюду, мы обнаруживаем признаки зависимости эльфов от смертных.

[Мотив: F377]