Самая знаменитая из эльфийских ярмарок проводилась в Сомерсете в Блэкдауне, близ Питминстера. Впервые ее подробно описывает Бове в своем «Пандемониуме, или Чертовой обители» (с.207). Это описание цитирует Кейтли:

Иногда они будто бы танцевали, а иногда устраивали большой рынок, или ярмарку. Я потрудился поинтересоваться у соседей, насколько можно верить тому, что рассказывают о них, и многие из окрестных жителей подтвердили эти рассказы.

Место, в котором они обыкновенно показывались, находилось на склоне холма, именуемого Черной Горкой, между приходами Питтминстер и Честонфорд, в нескольких милях от Таунтона. Те, кому доводилось путешествовать в тех местах, видели их часто как маленьких мужчин и женщин, ростом обычно меньше самого низкого человеческого роста. Одежды их были красные, голубые или зеленые, того покроя, что носили на селе в старину; на головах они носили высокие колпаки.

Однажды, тому лет пятьдесят назад, некто, живший у Ручья Святого Николаса, в приходе, лежащем на другом склоне той горы, близ Чарда, ехал тем путем к себе домой и увидел прямо перед собой на склоне горы большое скопление народа, которое показалось ему сельской ярмаркой. Там были, как показалось ему, люди самого разного сорта, какие бывают и на наших ярмарках: лудильщики, сапожники, коробейники, продававшие всевозможные безделушки, фрукты и напитки. Он не мог сказать, чего бы не нашлось там из того, что он обычно видел на ярмарках. Сперва он подумал, что это, должно быть, честонфордская ярмарка, какие проводились там в определенное время года и бывали довольно большие; но, подумав, понял, что пора для нее неурочная. Он крайне удивился и поразился увиденному. Наконец, ему вспомнилось все, что он слышал про Эльфов, обитающих на склоне той горы; и, будучи уже недалеко от дома, он решился заехать туда и посмотреть на них. Он повернул свою лошадь в их сторону; но, хотя он все время видел их совершенно отчетливо, когда он выехал на место, где, как ему казалось, происходит торжище, то не увидел там ни души, хотя его все время толкали и пихали, как если бы он пробирался через толпу людей. Все остальное же стало для него невидимым, пока он не отъехал от ярмарки на некоторое расстояние; тогда же он вновь увидел все, как прежде.

Селянин был весь избит, и счел за лучшее поехать домой; по возвращении же у него отнялся бок, и эта хворь не покидала его до конца его дней, последовавшего множество лет спустя; он жил у себя на Ручье и охотно рассказывал об этом случае всем, кто спрашивал его, на протяжении более, чем двадцати лет. Этот рассказ поведал мне человек, заслуживающий всяческого доверия, а он узнал его от самого очевидца.

Были и другие, чьи имена я теперь уже запамятовал, но они тогда жили в господском доме, называемом Ферма-у-Ручья, неподалеку от места, обозначенного выше. И сам тот человек, и его жена, и их соседи во множестве заверяли меня, что им много раз летом случалось видеть эльфийские торги по дороге с Таунтонского рынка, но они не осмеливались приблизиться к ним, потому что каждый знал, что за это придется дорого поплатиться.

Эти эльфы, очевидно, разделяли общую эльфийскую неприязнь к подглядываниям и нарушениям эльфийской тайны; еще более зловещую, несмотря на всю красоту и веселье, эльфийскую ярмарку можно найти в «Древних легендах Ирландии» леди Уайльд в главе «Канун Всех Святых» (Т.I, с.145), где эльфы описываются как эльфы, но отождествляются с мертвецами.

Эльфы с Черной Горки, однако, по-видимому, были в лучшем настроении. Рут Тонг в «Сельском фольклоре» (T.VIII, с.112), пишет, что пикси в последнее время отбили Сомерсет у эльфов и проводят свои ярмарки в том же месте. Она рассказывает о жадном старике, который набрел на ярмарку пикси и положил там глаз на золотую кружку. Он бросил своего пони в самый центр ярмарки, схватил кружку и пустился наутек. Утром, когда он посмотрел на свою добычу, она превратилась в огромную поганку, а пони хромал до конца своих дней.

В более старой истории, которую рассказывали в дни юности мисс Тонг, пикси назывались «вейриз» и встречали своего старого друга с почетом, вознаградив его за учтивость тем, что сухие листья превратились в золото, тогда как гораздо чаще бывает наоборот.

Жил да был фермер в самых наших местах, и вот он побывал однажды на ихней Ярмарке, и вернулся домой целый и невредимый. Ну, сам понимай, он никогда не забывал вычистить очаг на ночь, оставить ведро с чистой водой, да и миску со сметаной. Бабуся моя тоже так делала. И вот однажды он заехал на ярмонку и, как положено, приценился к пивной кружке, что висела на крюке. Ельфы на это отвечали учтиво так, будто были на самой Таунтонской Ярмарке. Тогда наш фермер вытягивает кошелек и расплачивается, и что бы ты думал! сдачу ему отсчитывают жухлой листвой, да с таким важным видом! Ну, и фермер тоже сурьезно так забирает покупку, пожелал всем доброй ночи и отправился домой. Дома он поставил кружку на стол, а жухлую листву рассыпал по столу и говорит: «Ну, да и ладно. А зато повидал малышей на ихней собственной ярмарке!»

Так утром фермер наш решил выпить чайку перед пахотой, глядь на стол — а там стоит прекрасный серебряный кубок, а по столу рассыпаны слитки золота!

В этой истории эльфы щедры и благородны; «Ярмарка гоблинов» Кристины Росетти показывает их в чрезвычайно мрачном свете. Это произведение вполне верно некоторым эльфийским традициям, хотя и возможно, что частью оно развилось из вольного воображения автора. В любом случае, это был не рынок эльфов, а лишь его видимость, странствовавшая от места к месту, чтобы заманивать смертных.

[Мотив: F258.1]