Слово «stroke» — «удар», в значении внезапного приступа столбняка напрямую происходит от верований в эльфов. Это сокращение от «эльфийский удар», каковой, как считалось, вызывается эльфийской стрелкой (Elf-shot) или эльфийским ветром (Elf-blow), поражавшими жертву, которую эльфы затем незаметно похищали и подменяли колодой. Иногда роль колоды играл превращенный эльф, иногда — кусок дерева, заколдованный чарами так, что все принимают его за тело пострадавшего. Легенда о Кирке, авторе «Тайного содружества», иллюстрирует это поверье.

Кирк любил прогуливаться близ эльфийских холмов по ночам, и однажды утром его нашли без сознания на Эльфийском Пригорке Шит-Бруах^* в Аберфойле. Его отнесли домой, уложили в постель, но он умер, не приходя в сознание. Жена его была беременна, и накануне родов сородичу Кирка Грэхэму Духрейскому во сне явился Кирк и сказал, что он не умер, но унесен в эльфийский курган. Если ребенка окрестят в доме пастора, то Кирк сможет явиться людям, а если, когда он явится, Грэхэм ударит кинжалом в кресло Кирка, то он обретет свободу. Говорят, что Кирк появился, как и обещал, но Грэхэм, увидев его, лишился чувств и не смог вынуть кинжал, и поэтому Кирк до сих пор находится в плену в Волшебной Стране. В 1944 году еще верили, что если окрестить ребенка в доме пастора, то Кирка можно расколдовать, воткнув кинжал в его кресло, до сих пор стоящее в этом доме. Сам он, скорее всего, уже рассыпался в прах, но душа его стала бы свободна.

Множество других пагуб приписывалось эльфам. Ревматизм, смещение мениска, все, что искривляло и ломало тело, относили на счет эльфийских ударов и ран, невидимых, но болезненных. «Пандемониум» Бове объясняет паралич невидимой эльфийской ярмаркой. Ночной путник видел такую ярмарку в Блэкдауне в Сомерсете и подъехал поближе, чтобы разглядеть ее. Он приблизился, но ярмарка исчезла, а его вдруг сдавило, словно стиснуло в толпе, а когда он выбрался из этой давки, у него омертвело полтела, и он остался парализован до конца своих дней. За менее тяжкие оплошности люди чаще расплачивались коликами или синяками, похожими на следы маленьких пальцев. У.Б.Йейтс заявлял, что знаком со стариком, которого мучили эльфы. «Они выбрасывали его из постели пинками,» — говорил он.

Истощение, чахотка и туберкулез часто ставились в вину эльфам, хотя могли быть приписаны также и ведовским порчам. Чахотка чаще всего считалась следствием подневольных визитов в эльфийские курганы, откуда каждое утро жертва возвращается изможденной и обессиленной. Типичный пример такой напасти можно увидеть в оркадской сказке о Кейт-Щелкунчике, богатой и эльфийскими и ведьмовскими поверьями. Иногда истощение приписывается любовному приключению, зарождающему неутолимую тоску, такому, как встреча с Ганконером, или вампирические объятия Ламии; иногда, как в «Ярмарке гоблинов» Кристины Россетти, оно может быть вызвано эльфийской едой. Эльфы, бывшие в основном духами плодородия, возможно, виновны в трудных родах и бесплодии, хотя, опять-таки, чаще это приписывалось козням ведьм. Парша и многие другие кожные болезни навлекались эльфами; язвы и лишаи — также их рук дело.

Многие болезни животных считались эльфийскими кознями. Если внезапно заболевала скотина, считалось, что эльфы забили и съели ее. Пример этого — сказка о «Трех коровах» в «Английских волшебных сказках» Джейкобса (с.82). Бруцеллез, свиная лихорадка и орнитоз приписывались эльфам. В сущности, все, что умели делать ведьмы, умели делать и эльфы.

Детский паралич на селе не признавали за болезнь, а верили, что ребенка подменили. Средства против этого прописывали обыкновенно невообразимо жестокие. Если за дело брались сердобольные соседи, зачастую кончалось смертью несчастного ребенка.

[Мотив: F362]